"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

неудобно было, но от службы в армии командиром его отстранили, позволили
быть лишь солдатом. Вот этот самый Михаил Пименович, уловив сомнения
взводного, подсел к нему вечерком, когда вблизи никого не было, и спросил:
- Чего боитесь, Василий Иванович?
- Понимаете, я - математик, думается, справлюсь с любой задачей в
пределах школьной программы. А вот людьми в бою командовать как - ума не
приложу. Ведь не помню уже, когда присвоили мне это звание лейтенанта, а
подучить забыли.
- Дела, - хмуро усмехнулся Михаил Пименович. - Выход один вижу...
Скажите, верите вы мне полностью?
- Как я, Михаил Пименович, могу плохо судить о вас, если не вижу
ничего, дающего возможность сделать подобный вывод?
- Тогда приказом назначайте меня к себе связным, ординарцем или еще
кем, но чтобы я на законном основании около вас торчал. Откровенно говоря,
из-за вашей военной неграмотности много людей пострадать может. Поэтому и
напрашиваюсь в помощники.
Василий Иванович так и сделал. И теперь по ночам, когда все спали, или
днем, если поблизости никого не было, Михаил Пименович учил взводного азам
военной науки, а тот потом старательно пересказывал все это отделенным.
А восьмого или девятого июля был первый бой с немцами. Все, если
исключить то, что кругом умирали люди, в этом бою было так, как предполагал
Василий Иванович: немцы перли вперед, а он со своими бойцами стрелял по ним
до тех пор, пока не кончились патроны. Потом отошли, прикрывшись огнем
станкового пулемета. И лежал за тем пулеметом Михаил Пименович.
Вот тогда, после геройской смерти Михаила Пименовича, и появились у
него первые седые волосы. А теперь вся голова будто пеплом посыпана...
В боях быстро растаял взвод, а вот его, командира, щадили пули и
осколки - ни одной царапинки! Он уже почти поверил в свою счастливую судьбу,
как вдруг на окопы спикировал "мессер" и единственной очередью прошил его
грудь.
Сначала были два удара, почти слившиеся в один, а потом - зыбкая и
темная пелена, которую разрывали то Михаил Пименович, опять уходивший с
пулеметом в засаду, то Гена Воробьев, любимый ученик, способный за минуту с
одинаковым успехом и прославить, и опозорить тебя. Иногда, правда, виделись
люди в белых халатах, они говорили о чем-то, но он не мог уловить смысла
слов.
Он отчетливо увидел над собой ветки дерева и голубое небо между ними.
Потом все это сразу закрыла большая кружка с водой. Ее поднес к его губам
Иван Каргин. Тогда он еще не знал Каргина и даже удивился, почему этот
здоровенный солдат сидит за няню около него.
Вот он, Ваня Каргин, рядом спит...


2

Настало время, когда зыбкая и темная пелена исчезла, он уже не терял
больше сознания и был немым участником всех разговоров: хотя дело и пошло на
поправку, говорить опасался, чтобы не растревожить легкие. Скоро он уже знал
своих спасителей по именам, знал нехитрую историю их объединения и почему
они так безнадежно отстали от фронта.