"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу авторанеудобно было, но от службы в армии командиром его отстранили, позволили
быть лишь солдатом. Вот этот самый Михаил Пименович, уловив сомнения взводного, подсел к нему вечерком, когда вблизи никого не было, и спросил: - Чего боитесь, Василий Иванович? - Понимаете, я - математик, думается, справлюсь с любой задачей в пределах школьной программы. А вот людьми в бою командовать как - ума не приложу. Ведь не помню уже, когда присвоили мне это звание лейтенанта, а подучить забыли. - Дела, - хмуро усмехнулся Михаил Пименович. - Выход один вижу... Скажите, верите вы мне полностью? - Как я, Михаил Пименович, могу плохо судить о вас, если не вижу ничего, дающего возможность сделать подобный вывод? - Тогда приказом назначайте меня к себе связным, ординарцем или еще кем, но чтобы я на законном основании около вас торчал. Откровенно говоря, из-за вашей военной неграмотности много людей пострадать может. Поэтому и напрашиваюсь в помощники. Василий Иванович так и сделал. И теперь по ночам, когда все спали, или днем, если поблизости никого не было, Михаил Пименович учил взводного азам военной науки, а тот потом старательно пересказывал все это отделенным. А восьмого или девятого июля был первый бой с немцами. Все, если исключить то, что кругом умирали люди, в этом бою было так, как предполагал Василий Иванович: немцы перли вперед, а он со своими бойцами стрелял по ним до тех пор, пока не кончились патроны. Потом отошли, прикрывшись огнем станкового пулемета. И лежал за тем пулеметом Михаил Пименович. Вот тогда, после геройской смерти Михаила Пименовича, и появились у В боях быстро растаял взвод, а вот его, командира, щадили пули и осколки - ни одной царапинки! Он уже почти поверил в свою счастливую судьбу, как вдруг на окопы спикировал "мессер" и единственной очередью прошил его грудь. Сначала были два удара, почти слившиеся в один, а потом - зыбкая и темная пелена, которую разрывали то Михаил Пименович, опять уходивший с пулеметом в засаду, то Гена Воробьев, любимый ученик, способный за минуту с одинаковым успехом и прославить, и опозорить тебя. Иногда, правда, виделись люди в белых халатах, они говорили о чем-то, но он не мог уловить смысла слов. Он отчетливо увидел над собой ветки дерева и голубое небо между ними. Потом все это сразу закрыла большая кружка с водой. Ее поднес к его губам Иван Каргин. Тогда он еще не знал Каргина и даже удивился, почему этот здоровенный солдат сидит за няню около него. Вот он, Ваня Каргин, рядом спит... 2 Настало время, когда зыбкая и темная пелена исчезла, он уже не терял больше сознания и был немым участником всех разговоров: хотя дело и пошло на поправку, говорить опасался, чтобы не растревожить легкие. Скоро он уже знал своих спасителей по именам, знал нехитрую историю их объединения и почему они так безнадежно отстали от фронта. |
|
|