"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора - А ты как?
- Когда нужно, к сети подключался. Электричество только в Степанкове. Значит, чтобы пять минут послушать Москву, Петро каждый раз бегал туда. Около восьми километров в один конец и столько же обратно. И всегда в непогодь, когда немцы по избам прячутся! - У меня речи товарища Сталина есть, - шепчет Петро, спрятав подбородок в облезлый воротник шубейки. - Он в Москве. И речи произнес. Шестого и еще седьмого, на параде. Скрипит снег под сапогами, постанывает. Двое идут серединой деревенской улицы, шагают мимо изб, нахлобучивших почти до окон белые шапки, и молчат. Петр высказал главное и торжествует, а Виктор потрясен, он готов кричать от восторга: товарищ Сталин в Москве - не сдадут ее немцам! И парад... Немцы топчутся в пригородах, их бомбовозам минуту лететь до Москвы, а по Красной площади идут войска, и товарищ Сталин напутствует их!.. - Петро... Никому!.. Пусть все умрет в тебе... А я свяжусь с кем надо, тогда и решим насчет приемника. - А речь товарища Сталина сейчас отдать? Я малость записал... Помехи большие. Он еще спрашивает! - Незаметно сунь мне. И вот листок бумаги в кулаке Виктора, который стиснут так, что, кажется, никакая сила не разожмет. - Сейчас я садану тебе. - Валяй, - соглашается Петро и торопливо добавляет: - Только не по носу, он у меня слабый. рукой и так огрел мальчишку по уху, что тот кубарем полетел в снег. Вскочил и, оглядываясь, затрусил к дому. А полицай вслед грозил кулаком. Виктор не помнил, поднимался ли он по ступенькам крыльца или перемахнул через них. Он пришел в себя лишь заметив, что обнимает и целует растерявшуюся Клаву. Облапил посреди кухни и целует. Она еще ничего не поняла, а он уже отшатнулся, нахмурился и по-обычному деловито: - Я к Василию Ивановичу. Вернулся минут через тридцать и приказал: - Слетай за дедом Евдокимом. - Немного подумал и добавил: - И Груню позови... Только побыстрей! Груня прибежала мигом, лишь накинув на плечи полушалок. В ее глазах тревога: "Что с Афоней?" Но, взглянув на Виктора, поняла, что нет у него черной вести, и сразу к зеркалу: подоткнуть прядь волос, выбившуюся из прически. Дед Евдоким вошел степенно, долго обивал о порог снег с валенок, на которых было больше заплат и заплаток, чем целого, и лишь после этого выставил табуретку на середину кухни, где любил сидеть, опустился на нее. Клава с Груней устроились у окна: здесь к Виктору поближе, да и видно, если кто в дом пойдет. Виктор не смог себя заставить сесть. Он стоял у стола и некоторое время только восторженно смотрел на всех. Потом на едином дыхании выпалил: - Товарищ Сталин... в Москве! Дед Евдоким спросил удивленно: |
|
|