"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

Из соседних камер ночами уводили на допросы. После этого над его
головой всю ночь раздавались крики, которые прекращались только под утро. И
тогда снова в подвале звучали шаги солдат, неизвестного страдальца волокли
по полу и швыряли в одну из камер. Или на дворе вдруг начинал работать мотор
автомашины. Вскоре она уходила; тогда в подвал никто не возвращался.
Сердце невольно учащенно билось, когда в подвал спускались солдаты: "Не
за мной ли?" Чтобы никому не выдать своей слабости, в эти минуты он
заставлял себя думать о том, как будет жить и бороться, когда выскользнет
отсюда. Казалось, до последней мелочи все продумал. Поэтому, когда фон
Зигель вызвал в себе и сказал, что назначает старшим полицейским в Слепыши и
потребует ревностного отношения к службе, он с достоинством поблагодарил и
спросил разрешения поселиться в родном доме. Подумав, фон Зигель ответил:
- Дом и землю возвратим вам после нашей полной победы над большевиками.
Конечно, если ваша служба будет полезна Великой Германии. А пока... Нужен ли
одинокому человеку целый дом? У старшего полицейского не должно оставаться
свободного времени.
Василий Иванович не имел права сердить или настораживать коменданта и,
обосновавшись в Слепышах, занял пустовавшую половину дома, в котором жила
Нюська. Умышленно так поступил: хотел получше узнать и понять ее.
Действительно, с ней первой у него и состоялся разговор. Встретились они
вечером у калитки, и Нюська, играя ямочками на щеках, сказала:
- Теперь, господин старшой, ваша прямая забота завербовать меня как
соседку в приверженцы новой власти. Берите ихние газетки и заглядывайте ко
мне, агитируйте.
- Ты, слыхал, уже сагитированная, - буркнул он грубо, растерявшись от
ее нахальства.
- Вот и первая промашка ваша! - вызывающе засмеялась она. -
Оседланная - верно, а насчет агитации...
Она не договорила, повернулась и, покачивая бедрами, ушла в свою
половину дома. Глядя ей вслед, Василий Иванович подумал, что, похоже, не
злая насмешка, а грусть слышалась в ее голосе.
Поди проверь сейчас...
Но что особенно обижало Василия Ивановича - при встрече деревенские
поспешно кланялись ему и уступали дорогу.
Это злило, нервировало, и сегодня, увидев деда Евдокима на улице,
Василий Иванович заспешил к нему, чтобы излить свою обиду. Только
поздоровались, только собрался заговорить о наболевшем - подошел приемыш
Авдотьи и сказал, нагло пялясь на деда:
- У этого старого козла, старшой, ни самогонки, ни сала нема, значит,
нечего его щупать! Пойдем, я тебе богатый закуток открою.
И вся злость, вся обида, накопившиеся в душе за эти дни, хлынули
наружу. Они были так велики, что смогли излиться лишь сдавленным шепотом:
- Ты кому, паскуда, тычешь? Кому? Ты, гад, кого сейчас козлом обозвал?
Кого?.. Власть местную принижаешь?
Нагловатая ухмылка еще подрагивала в углах рта Авдотьиного приемыша, а
по лицу уже начала расплываться мертвенная бледность, в глазах -
растерянность, страх.
- Я буду тебе тыкать! И пойдешь ты только туда, куда я пошлю! Ясно? А
теперь крой домой, жди моих указаний!
Авдотьин приемыш по-военному четко повернулся на стоптанных каблуках и