"Патриция Селайнен. Отступник ("Конан") " - читать интересную книгу автора

его убогими мыслишками и жалкими вожделениями. Но не подчинил. Не сделал
ничего дурного. - Он беспокойно заворочался, и Отмар, отошедший подбросить
дров в огонь, тут же вернулся, чтобы помочь ему устроиться поудобнее. - Я
сбежал от людей, затворился в башне и мечтал лишь об одном: пусть обо мне
забудут. Я покидал свое убежище, только когда меня призывали к ложу
страждущего. - Голос старика сел, он задыхался.
Ученик поднес ему чашу с лечебным отваром, подогретым на огне. Сделав
несколько жадных глотков, больной благодарно пожал руку Отмара и продолжал,
хрипло, с одышкой:
- Я отверг дары, которые хотели сложить к моим ногам. Отверг, чтобы не
отягчать бремя, лежащее на их плечах. И что же? - Старик всплеснул руками. -
Все свои беды они приписывают моим козням. Если их тощие земли не родят рожь
и репу, если пожар пожирает их лачуги, во всем винят злодея, затаившегося в
глубине Черного леса. - Мудрец умолк, словно его приводили в замешательство
неразумие и неблагодарность человеческого рода. - А помнишь, что случилось,
когда моровая язва косила всех направо и налево?
- Помню, - торопливо отозвался Отмар, как будто хотел избавить старца
от мучительных усилий, которых стоил каждый звук, срывающийся с бескровных
уст. - Они пришли сюда, чтобы сжечь тебя.
- Жалкие черви... - прохрипел чародей. - Лишь тогда я показал, на кого
они замахнулись...
- И снова проявил милосердие, - опять перехватил нить разговора
обеспокоенный ученик. - Ты мог бы обрушить на них каменный град, огненные
смерчи, - В глазах Отмара вспыхнул и погас яростный огонек. - Мог
разверзнуть небесные хляби и утопить дерзких в грязи, из которой они вышли и
в которой упокоятся.
Молодой гандер от возбуждения уже не находил себе места. Вскочив с края
постели, куда он опустился, чтобы напоить больного, Отмар забегал по
комнате, бешено жестикулируя:
- Я помню, как эти грязные скоты метались и давили друг друга, как они
выли и бились головами о стволы и камни. Ведь ты наслал на них ужас.
- Глупость надо наказывать, - обронил колдун, снисходительно улыбаясь
восторженной горячности молодого человека.
- Знаешь, сегодня один из здешних олухов забрался в нашу глухомань.
Жаль, ты не видел, как он дал деру. - Отмар расхохотался, показав крепкие
острые зубы.
- Что ж, - теперь ему будет о чем посудачить в трактире с такими же
болванами. Хотел бы я это слышать, - Старик подмигнул ученику. Обглоданное
болезнью лицо оживила лукавая улыбка. - Думаю, наплетет с три короба.
Послушать их, так в Черном лесу за каждым деревом оборотень, а возле башни
демоны играют черепами.
Теперь уже оба собеседника смеялись до слез. Но болезнь быстро
напомнила о себе. Оживление сползло с лиц, сменясь мрачной глубокой
задумчивостью.
- Я ведь не об этом хотел поговорить, - произнес глухой надтреснутый
голос. - Большую часть жизни я посвятил изучению человеческой природы. Убил
в себе алчность, страх, похоть и вообразил, что вырвался из стада, что
достоин даже пасти его.
Старик приподнялся на локтях. Его бил кашель. Лицо посинело от удушья.
Наконец приступ миновал, и больной бессильно откинулся на подушки. Отмар