"Александр Сегень. Невская битва " - читать интересную книгу автора

кашей торопецкую трещину-то и замажут. И хорошо! Вот хорошо-то! И
Брячислав - князь, слыхано, богатый, у него и По лоцк, и Витебск, и Городок,
и многие иные селения небедные. Что ж... Не мешает мне поспешить побывать на
той торопецкой каше, порадовать Александра. У меня для него весть благая...
Так говорил инок Алексий, торопясь покинуть за ставу в Грачах. От
заставы он пришел в Переяславль и побывал на пепелище Борисоглебского
монастыря. Среди обугленных стен торчали могильные кресты. Здесь же и
похоронили всю братию, побитую монгола ми. Только старец Иадор лежал
поодаль, возле ма ленькой кельи, в которой он спасался после нашест вия,
единственный выживший из всего населения обители, воевода без войска, отец
семейства без семьи, вождь без племени. Тут-то и вспомнился Алексию его сон
в Мисюрь-стране. Про Бориса и Глеба, плывущих в ладье по Клещину озеру с
братией Борисоглебской
обители. Ведь сие же как раз тогда было, год назад, когда и Батый на
Переяславль нахлынул! И вот поче му он в ладье старца Иадора не видел -
старец еще жив был. Стало быть, Борис да Глеб и впрямь забрали их к себе в
небесную ладью, плывущую по небесному Клещину озеру. Теперь и Иадор там же.
Покидая печальную скудельницу, бывшую столь долго его земным
пристанищем, Алексий так и светил ся последней утешительной мыслью: он
станет возрож-дателем монастыря! Он отнесет благую весть к Алек сандру,
попирует на свадебной каше в Торопце, а потом возвратится сюда и начнет
отстраиваться. Поселится в опустевшей келье Иадора, никуда из нее не уйдет,
да же когда монастырь возродится и расцветать станет.
Эта мысль так вдохновила его, что, покинув родной Переяславль, Алексий
почти бежал в Торопец, ноги его так и пели, привыкшие к быстрой и долгой
ходьбе. Его раздирало страстное желание поспеть в Торопец даже не к свадьбе
Александра, а к празднику Благове щения, ведь он же нес благую весть
будущему спасате лю и блюстителю Руси, благую весть, благую весть...
И уже терзался Алексий от ужаса, что никак, ни как не поспевает он до
Благовещения в Торопец. В Ла зареву субботу он добрался только до Твери.
Город ко пошился, как муравейник, стараясь успеть подвоскре-сить свой дивный
облик к Пасхе Христовой. В отличие от спаленной Рязани, Тверь оживала,
вставала из обуг ленного гроба. Здесь Алексий исповедался и отстоял службу
кануна Входа Господня в Иерусалим. Он рас сказывал о своем путешествии в
Святый Град, и его рассказы, имеющие особый смысл в такой именно пра здник,
собрали многих слушателей.
На другое утро Алексий пустился дальше, но к ве черу дошел лишь до
Лихославля. В Торжок он явился в Великий понедельник, и теперь становилось
очевид ным, что за остаток дней ему едва ли поспеть в Торо пец. В этом году
Благовещение выпадало на Страст ную пятницу, оставалось идти вторник, среду,
четверг. О, если бы хоть кто-нибудь подвез его! Но по до рогам мчались
всадники, не отягощенные повозками, проскакивали мимо и даже не
останавливались, чтобы подбодрить монаха.
Вечером в среду Алексий вышел к дивным красотам Селигерского озера;
неожиданно ударил мороз, и все, что было влажным, застыло в причудливых
очертани ях. Внезапным морозцем подернуло и сердце инока. Он вдруг подумал о
том, как ему выразить благую весть Александру. Ведь он только знал некий
незримый, со крытый, таинственный смысл ее, не задумываясь о сло весной
передаче глубинных образов. Что же он скажет Александру? Как выразит суть? А
главное - как пере даст Ярославичу тот неугасимый, но уже незримый Святой