"Александр Сегень. Невская битва " - читать интересную книгу автора

не об жигало, а было таким же ласковым, как в те мгнове ния, когда его
только-только подали ему в Великую субботу от самого Живоносного Огня.
Он сидел на земле связанный, униженный, приуго товленный к продаже в
рабство, и неведомо - кому, но в сердце у него все ликовало, как у самого
счастли вого человека на свете; ведь он получил благую весть от своего
духовного отца, дорогого старца Иадора, и жизнь его отселе вновь обретала
важный смысл.
В тот же день его продали старому турку, следовав шему в город
Трапезунд, расположенный в противопо ложном направлении от пути Алексия,
лежащего че рез Царьград Константина. Теперь же его ждали хреб ты
Кавказские.
Все лето Алексий, бывший до сих пор лишь Божь им рабом, а отныне
ставший и рабом человеческим, отбывал всякие трудовые повинности в хозяйстве
ста рого турка - ворочал камни, копал землю, рыл колод цы, таскал тяжести,
ухаживал за садами. При виде господина всякий раб должен был обращаться к
нему "бай башкан", что значило "государь мой". Алексий быстро обучился
басурманскому наречию. Бай баш кан стал отмечать его среди прочих рабов за
его ум и трудолюбие и иной раз присылал какой-нибудь съе стной дар -
недоглоданную баранью кость или недо еденное блюдо плова. А когда наступило
время, име нуемое у турок "сон бахар", сиречь - осень, хотя оно никак не
отлично от нашего лета, бай башкан решил оказать ему особливую честь. Он
подарил его своему гостю, тем самым признав Алексия хорошим рабом и
драгоценным подарком, который не стыдно вручить любезному родственнику.
Прощаясь с Алексием, бай башкан ласково махал ему рукой и мурлыкал свои
"гюле-гюле-ельведа", то есть "до свидания и прощай", с таким видом, будто
облагодетельствовал его.
Увы, родственник не оценил русского раба и по приезде в горное селение,
расположенное в иверских горах, отправился просить мира у негодяя, наводив
шего ужас на окрестное население грабительскими на бегами. Рабы казались ему
весьма удобным подарком, ибо не требовали места в арбе и их можно было
просто вести на веревке, а сдохнет один-другой - невелика жалость.
Горный разбойник по-свойски встретил миропросителя: принял дары,
любезно угостил великолепным обедом, поскольку того требует закон
кавказского гос теприимства, обещал не тревожить покой окрестных иверских
жителей и отпустил гостя, одарив его, в свою очередь, хорошими подарками. А
когда тот, ве селясь и радостно напевая, пустился в обратный путь, люди
Мышгиза (так звали горного разбойника) напа ли на него, отобрали дары и
перерезали глотку.
Более дикого человека, нежели новый хозяин Мышгиз, Алексий еще ни разу
в жизни не видывал. Он и родом был из племени, носящего самое разбойничье по
самому звуку своему имя - люди, составляющие разбойничью шайку Мышгиза,
назывались нешхаями. Еще они говорили о себе "ичары борзай", что значи ло -
"горные волки". О себе они были весьма высоко го мнения, вероятно, почитая
себя самым главным смыслом мироздания. Воровство, разбой да убийство
почитались у них наивеличайшими проявлениями до блести, а самым
унизительным, что мог вообразить се бе их мужчина, был труд. Если бы
деторождение не связывалось с удовольствием, то они и его отнесли бы к
разряду труда, и на сем бы пресекся их род. Но чело веку даны органы
детородных наслаждений, и нешхаи считали своим долгом использовать их по
случаю и без случая. Когда не было рядом жен или рабынь, они ни чуть не