"Александр Сегень. Солнце земли Русской (Невская битва, исторический роман) " - читать интересную книгу автора

точнее других, и силач, почти как я да Миша-новгородец, и зоркий, и
быстролетный, но главное - дан ему дар Божий все заранее предугадывать.
Бывало, задумается и скажет: "Сейчас Ратмир в двери войдет". Глядь - и
впрямь Ратмирка вхо-Дит, а ждали его не ранее чем завтра, допустим. Или в
другой раз молвит: "Чую, завтра снег пойдет". Откуда бы снегу взяться -
тепло еще, осень только-только настала, солнце листья золотит на
деревьях... А на завтра вдруг почернеет все кругом, холодное дыхание и из
черных туч - белое кружево... Теперь вот он угадал про убийство монаха...
А когда к нему подошел Брячислав христосоваться, я неподалеку стоял и
сразу, как только зашла речь про ловчую птицу, навострил ушки. У меня, как
и у Ярославича, особая любовь к соколиным и ястребиным ловам. И сразу все
внутри зачесалось, до того захотелось поскорее поглядеть на полоцкие
подарки. Но до этого еще следовало пройти через зрячий крест епископа
Меркурия. Вот уж и впрямь - испытание! Я, конечно, заранее знал, что он
мне скажет. Ну, так и получилось. Посмотрел он на меня с великой укоризной
и сказал:
- Гляди! Бог накажет - бездетным останешься!
И прямо под дых мне крестом как двинул!.. У меня в глазах потемнело.
От боли сложился, а Меркурий под губы крест подставил, я приложился, и боль
вмиг исчезла. Слава Богу, не разверзлась земля подо мною и не пожрала меня
адская бездна! Теперь можно было и на птичек посмотреть.

Я старался не упустить, когда Александр со своим будущим тестем
покинут храм, но Ярославичу любопытно было еще посмотреть, как его невесту
зрячим крестом будут просвечивать. Там ничего особенного не приключилось.
И только после этого наконец мы отправились в Александров дом, куда слуги
Брячислава уже отнесли подарочных ястребов и соколов. Когда шли от церкви
до дома, уже начало светать, до восхода солнца оставалось не так долго.
Александр, как водится, на рассвете начнет разговляться и до самого
полуденного крестного хода спать ложиться не станет, а мне страсть как
хотелось еще попасть сегодня к ижорянке Февронии. С нею я спознался еще в
первый самый день, как мы прибыли сюда, в Торопец. Еще когда въезжали, я
стал приглядываться к хорошеньким личикам и выглядел себе ее по всем
приметам, каковые мне вельми известны. С виду ей было лет тридцать, и
взглядом она, как и я, нас перебирала, будто ловец на ловах. Я тотчас с
нею и забеседовал и сразу спросил, где она меня будет ожидать. Она, не
долго препираясь, назначила мне встречу у себя на дому. Грех, конечно, ибо
Великий пост...
Оказалось, что она хоть и звалась всеми ижорянкою, но таковой была лишь
по своему мужу-ижорцу, некрещеному дикарю. Сама же она была родом наша и
крещеная во Христе Боге. Муж ее был богатый рыбный купец, возивший соленую
рыбу по всей Словенской Руси и далее до Киева. Но только он о прошлом годе
стал лаять, так что его, дурака, пришлось держать взаперти. Чего ж не
крестился-то? Вот и лай теперь! И бедная моя Феврония осталась вдовой при
живом муже. Делать нечего. Стала вместо него вести торговлю, ездить с
рыбами, что у нее заладилось куда лучше, нежели у мужа. В Торопце даже
купила себе домик, потому что здесь у нее хорошо товар продавался. Вот и
жила тут, чего греха таить, не по-вдовски. Но если кто скажет, что она в
своем доме блудокорчем-ницу устроила, того я своим лучшим топором надвое
повдоль разрублю.