"Константин Федорович Седых. Отчий край (Роман)" - читать интересную книгу автора

самой логикой вещей втягивается в стремительный вихрь событий. Так Каргин
примыкает к белогвардейскому лагерю, становится во главе белой дружины. Но
он никак не мог примириться ни со зверскими порками, ни с пытками и
расстрелами. "Расстрелами и порками, - говорит он, - мы сами плодили
партизан, и я не хотел быть карателем".
Каргин делает безуспешные попытки спасти из рук карателей своих
односельчан, стремится поднять восстание против Семенова. Оказавшись в
конце концов со своей семьей за границей, бывший казачий атаман испытывает
гнетущую тоску по родине, по дому. Каргин проходит мучительный и тягостный
путь изгоя, лишенного родины. Он узнал, как горек хлеб на чужбине. Ему,
гордому и знающему себе цену человеку, приходится сносить насмешки и
издевательства, выполнять унизительные поручения чванливого китайского
купца, из милости и тщеславия взявшего к себе в работники недавнего
поселкового атамана. "Многого, - признается Каргин в минуту
откровенности, - я раньше не понимал, пока в беженской шкуре не побыл,
унижения и бедности не испытал".
Но и теперь еще Каргину кажется, что если бы белые действовали иначе,
народ не пошел бы за большевиками. Он вынашивает мечту о какой-то особой
казачьей державе. Каргин охотно соглашается помогать генералу Шемелину в
выполнении задуманной им авантюры.
Как раз в этот-то момент душевного бездорожья, крайней растерянности
и смятения и начинает полковник Кайгородов, семеновский холуй и палач,
втягивать Каргина в свои замыслы, стремясь сделать из него беспринципного
убийцу и бандита. Так Каргин все более и более запутывается. Он жадно
ловит каждое слово, доходящее с покинутой родины и одновременно боится за
свою жизнь. Ему тяжко идти на поклон к людям, которыми он когда-то
распоряжался, а теперь они же и будут смеяться над ним.
И все-таки он находит, наконец, в себе силы, чтобы разорвать паутину,
в которой все более запутывался. Пройдя через унижения и позор изгнанника,
обнищавший и вволю настрадавшийся человек этот возвращается, наконец, в
родные места, на землю отцов и дедов. Но нелегок этот путь к народу. И
К. Седых как художник говорит об этом во весь голос, не скрывая от
читателя всех этапов этого горького обретения однажды потерянной родины.


4

Значительное место в новой книге К. Седых отведено показу разложения
белогвардейщины, исторической обреченности ее неправого дела. Буквально
десятки страниц посвящены описанию вожаков белого движения - Семенова,
Унгерна и их ближайших сподвижников, таких же беспощадно жестоких и
извращенных, как и сами главари бандитских орд. Особенно удался писателю
зловещий образ начальника унгерновской контрразведки Сипайло, мерзкого
старика с вкрадчивыми кошачьими манерами хищника.
Изображение лагеря контрреволюции у Седых нигде не переходит в
карикатуру, в нехитрые приемы лубка и плаката при обрисовке врага. Как
истинный художник, он соблюдает чувство меры, хорошего писательского
такта. Его Унгерн, Сипайло, Кай юродов, Рысаков или же такая по сравнению
с этими матерыми хищниками мелкая сошка, как рядовые каратели Петька
Кустов и Кузьма Поляков, потому и страшны и отвратительны, что они