"Альберт Швейцер. Культура и этика [V]" - читать интересную книгу автора

необходимой для этого непосредственности мышления. Соответственно пошла на
убыль и энергия убеждений, составляющих фундамент культуры. В итоге
оправданное насилие над человеческими убеждениями и условиями жизни, без
которого невозможно реформаторство в области культуры, оказалось
скомпрометированным, так как было связано с неоправданным насилованном всей
действительности. Такова трагическая сущность психологического процесса,
наметившегося с середины XIX века в нашей духовной жизни.

С рационализмом было покончено... а заодно было покончено и с его
детищем - оптимистическим и этическим основополагающим убеждением
относительно назначения мира, человечества, общества и человека. Но
поскольку это убеждение по инерции все еще продолжало оказывать влияние,
никто не отдавал себе отчета в начавшейся катастрофе.

Философия не осознавала, что энергия вверенных ей идеалов культуры
начала иссякать. В заключении одного из самых значительных сочинений но
истории философии конца XIX столетия это явление определяется как процесс, в
котором шаг за шагом, все более ясно и твердо осознавался смысл ценностей
культуры, универсальность которых является предметом самой философии. При
этом автор забыл главное: раньше философия не только задумывалась над
ценностями культуры, но и несла их в качестве действенных идей в
общественное мнение, в то время как со второй половины XIX столетия они все
больше становились тщательно сберегаемым непроизводительным капиталом.

Из работника, неустанно трудившегося над формированием универсального
взгляда на культуру, философия после своего крушения в середине XIX столетия
превратилась в пенсионера, вдали от мира перебирающего то, что удалось
спасти. Она стала наукой, классифицирующей достижения естественных и
исторических наук и собирающей материал для будущего мировоззрения,
соответственно поддерживая ученую деятельность во всех областях. Вместе с
тем она неизменно была поглощена своим прошлым. Философия почти стала
историей философии. Творческий дух покинул ее. Все больше и больше она
становилась философией без мышления. Конечно, она анализировала результаты
частных наук, но элементарное мышление перестало быть свойственным ей.

Сочувственно оглядывалась она на оставленный позади рационализм.
Горделиво хвасталась тем, что "Кант прошел ее насквозь", что Гегель "привил
ей исторический подход" и что "ныне она развивается в тесном контакте с
естественными науками". Однако при этом философия была беспомощнее самого
жалкого рационализма, так как выполняла свое общественное назначение, с
которым столь эффективно справлялся рационализм, лишь в воображении, но
отнюдь не в действительности. Рационализм при всей его наивности был
подлинной, действенной философией, она же при всей своей проницательно
сти и глубине была лишь эпигонской философией, облачившейся в тогу
учености. В школах и университетах она еще играла какую-то роль, миру же
сказать ей было уже нечего.

Итак, при всей своей учености философия стала чуждой реальной
действительности. Жизненные проблемы, занимавшие людей и эпоху, не оказывали
на нее никакого влияния. Путь философии проходил теперь в стороне от