"Кристиан Шюнеманн. Парикмахер " - читать интересную книгу автора

записывается состав новой краски. Мой шурин Кристофер советовал мне занести
все данные в компьютер, но мне больше нравится царапать по старинке ручкой.
Перед Кертинг в картотеке стояла Каспари.
Первая запись - октябрь 1998 года, Александра темная блондинка, кроющие
пряди на один тон светлей. В то время я переживал бешеную фазу в отношениях
с Маттео. Потом постепенный переход к рыжеватым оттенкам. Тогда журнал
возглавила Ева Шварц. Радикальный перелом в начале 2000 года: Александра
одним махом превратилась в брюнетку с длинной черной челкой; тогда она уже
была шефом отдела косметики, а ее брак с Холгером трещал по швам. Последний
прием в ту роковую среду я не записал - сначала не успел, а потом уже не
было смысла. Когда-нибудь я бы закрыл биографию красок Александры. Теперь же
мне не хотелось трогать эту карточку.
Неудачный цвет Франциски Кертинг я решил сделать на два тона темней.
Для всей длины волос отмерил сорок граммов светло-пепельной краски, уровень
восемь. На этом я давно набил руку и могу отмерять не глядя. Еще взял шесть
граммов пепельного пигмента "фиолетово-синий" - но только для корней. Если
пигмент распределить по всей длине волос, они будут выглядеть безжизненно,
особенно при фотовспышках. Дополнительно я решил нанести краску-кондиционер,
чтобы подпустить немного блеска, который начисто исчез. Окраска волос -
искусство; мы заменяем реальность вымыслом и с помощью выверенных ухищрений
создаем клиентам имидж, представляющий их в более выгодном свете.
Бенни привел Франциску на темный паркет - краситься. Тут, в задней
части салона, было тихо. Как всегда по понедельникам, в открытые окна из
церкви лились звуки органа. Франциска Кертинг улыбнулась мне в зеркале. Я
тоже ответил ей и прогнал из головы мысли об Александре.
- У тебя перерыв в съемках? - спросил я и начал расчесывать ей волосы.
- Нет, я со всем разделалась. Во всех отношениях, как видишь.
Изменились ли у нее корни волос? Я зачесал прядь вбок. За ушами
открылись два маленьких шва, смещение пока еще минимальное. Теперь с каждой
подтяжкой оно будет увеличиваться, и в конце концов лицо расползется в
стороны, словно его прогладили утюгом. Но ведь Франциске еще нет и сорока!
Бенни приготовил и положил на столик рядом со мной стопку алюминиевой
фольги, аккуратно нарезанную на прямоугольники. Потом принес чай с травами и
встал в сторонке - смотреть на мою работу. Бенни учился.
- До следующих съемок у меня еще три недели. Я опять снимаюсь у
Герберта.
- Поздравляю! Рад за тебя! - Герберт, режиссер и мой старый приятель,
не нуждается в моих услугах - голова у него голая как коленка. - О чем же
будет новый фильм?
- Любовная драма с трагическим концом. Я играю нимфоманку, главу
концерна. Ты ведь знаешь Герберта, он любит ковать железо.
- О да. - Я наносил краску тремя этапами и заворачивал пряди в
алюминий. Франциска Кертинг принялась мне рассказывать о страданиях
нимфоманки, но я почти ее не слушал. Я был раздражен вызовом в полицию. Как
это понимать? Почему Анетта Глазер сама не приехала ко мне? Может, решила
меня припугнуть? До сих пор я был в полиции лишь однажды. Мы со Стефаном,
еще подростками, залезли в припаркованный автомобиль, курили там сигареты и
фантазировали, что мы заведем мотор и поедем в Винтертур или куда-нибудь за
границу. Нас застукала полиция, отец забрал меня из участка. Он ухмылялся
и - как обычно - молчал. Тогда история была безобидной. А теперь? Следует ли