"Михаил Щукин. Имя для сына " - читать интересную книгу автора

низенькому, сухонькому скотнику, который тащил на вилах сено. Пласт был
большой, неплотный, и ветер вырывал из него куски, растаскивал и развеивал.
- Ты поменьше не можешь взять?! - выговаривала она строго. - Их еще,
буранов, знаешь, сколько будет, а весной чем кормить?!
Мужичок не спорил, не огрызался, только прибавил ходу и скрылся в
проеме коровника. Женщина подобрала за ним несколько клочков сена и понесла
следом.
А вот долетел обрывок разговора еще двух доярок:
- Подоили-то седни неплохо. Надои вроде не упали, бригадир говорил.
- Слава богу, а то потом две недели догонять надо будет.
Андрей смотрел на простые, не блещущие красотой лица, озабоченные и
деловитые, на одежду доярок, волгло шуршащую, и все это было сейчас для него
роднее родного, потому что и сам он тоже был занят общей заботой и общим
делом.
Он даже забыл на время о письме, с которым приехал в Полевское. А когда
неожиданно вспомнил, сразу же попросил парторга помочь найти Самошкина.
- Вон, дорогу чистит. С ночи из бульдозера не вылазит.
Бульдозер виднелся половиной своей кабины недалеко от сенного склада.
Глубокая, как траншея, дорога была расчищена.
- Вот он, Иван Иванович Самошкин, собственной персоной. - Парторг
подошел к бульдозеру и помахал рукой. Из кабины вылез чернявый широкоплечий
мужчина, уже в годах, с острыми темными глазами. Его короткая телогрейка
блестела от прочно въевшегося мазута.
- Иван Иванович! К тебе! - стараясь перекричать гул трактора, парторг
наклонялся к самому уху Самошкина. - Из редакции! По жалобе!
- А? Не понял. Погоди.
Заскочил в кабину, заглушил мотор. Сразу стало слышно, как задувает
буран. Но он уже слабел.
- Жалобу твою, говорю, приехали проверять, из редакции.
- Написала-таки! От зараза, вредная баба! Ну что ты будешь делать! -
Иван Иванович шлепнул себя по бедрам и топнул большим подшитым валенком. -
От же бабье семя! И фамилию мою поставила, и кавалера ордена приписала, так?
- Совершенно верно, - улыбаясь, отвечал Андрей. Очень уж забавен был
Иван Иванович Самошкин в своем возмущении. - А вы что, отказываетесь от
письма?
- Да тут дело-то вот какое. - Иван Иванович сдвинул на затылок шапку,
такую же черную от мазута, как и телогрейка. - Написано верно. Я ить
машину-то не просил, за уборку мне дали- как поощрение. Но только стыдно
уж - вот так, через жалобу, вырывать.
- А в райпо обращались?
- Ездил. В райцентре был, с рейсом, так прямо в мазутном и заходил к
этому главному... как он?.. Козырин? Ничего не скажу, мужик обходительный:
"Проходите, садитесь, я вас "слушаю. А вот машин, извините, пока нету.
Ждите". С тем и домой вернулся. Это по весне еще было, а машину-то мне за
прошлую уборку дали. Баба потом еще раз ездила, с тем же вернулась.
- А жена ваша где сейчас - дома?
- У-у, парень, лучше не ходи. До вечера будешь -слушать. Я вроде все
сказал, я ее не переслушать.
Всем баба взяла, но язык - те приведи господи! А вообще, если уж
напрямую, лучше бы ее и не давали, эту машину. Бегаешь как за милостыней за