"Михаил Щукин. Имя для сына " - читать интересную книгу автора

- Какое письмо?
- От механизатора, Самошкин фамилия. По райпо.
- Письмо отдай Агарину. Он поедет.
- По всем статьям попал я, Павел Павлович, в вашу немилость. Куда мне
теперь, "зноем палимому"?
Савватеев, дымя "беломориной", неопределенно махнул рукой - мол, иди
куда хочешь.
- Спасибо и на этом. - Рябушкин нахохлился и замолчал.
- Все свободны. Агарин, останься.
Когда все, кроме Андрея, вышли, Савватеев потряс крупной седой головой,
потер лоб и поморщился. Редактор молчал, и Андрей ждал, когда он заговорит.
Молчание затянулось. Наконец Савватеев, словно очнувшись, поднял глаза. Они
были усталыми и грустными.
- Там письмо от Самошкина. Ты повнимательней, поподробней с мужиком
поговори. Мудрят наши торгаши чего-то.
- Павел Павлович, у Рябушкина лучше бы получилось, чем у меня.
Савватеев снова надолго замолчал, и Андрей не решился нарушить это
молчание вопросом. А хотелось ему спросить: что происходит между редактором
и Рябушкиным? Домыслы о пенсии и о желании тихой жизни он откидывал сразу.
Не лезет ни в какие ворота. Не такой он человек, Пыл Пылыч.
Крутоярово - не город, не деревня, так, среднее что-то. Многие знакомы,
все, однако, друг друга не знают. Но есть свои знаменитости, которых знает
каждый. Таким был и редактор районки. То ли он сам гнал коней, то ли судьба
их подстегивала, но казалось, что Пыл Пылыч всегда торопился, боясь
опоздать... В пятнадцать лет - лесоруб, стахановец, в восемнадцать -
секретарь райкома комсомола, в двадцать - командир разведроты, в двадцать
пять - председатель райисполкома, в двадцать семь - студент. Были еще и
другие должности. В начале шестидесятых за статью, которая шла вразрез с
официальной линией, он был исключен из партии, снят с редакторов и работал в
Крутояровском леспромхозе простым лесорубом. Потом времена изменились,
Савватееву вернули партийный билет и снова назначили редактором.
Все это Андрей хорошо знал и всегда любил Пыл Пылыча, с самого первого
дня работы в редакции. Поэтому и не мог согласиться со словами Рябушкина. Не
принимала их душа.
- Значит, говоришь, у Рябушкина лучше бы получилось... Видишь ли,
Андрей, важно не только как писать, но и с какой душой. Вот все, что я тебе
могу сказать. Ты должен сам во всем разобраться и сам все понять. Не хочу я
тебе свое мнение вколачивать. Как говорится, иди и гляди. Ну, давай двигай.


3

- Здорово-то здорово, а куда ты в ботинках собрался? Если где сядем, я
тебя как отогревать буду?
Так встретил утром Андрея редакционный шофер Нефедыч. Встретил без
особой радости.
- Не бойся, Нефедыч, не замерзну. С таким шофером не пропаду.
Тот приосанился. Любил, грешным делом, когда его похваливали. А вот
ездить не любил. И Савватеев, не выдерживая, частенько ругался:
- Нефедыч, ты как хитрый мерин: из дому не выгонишь, еле плетется, а