"Артур Шницлер. Жена мудреца (новеллы и повести)" - читать интересную книгу автора

лицом в букет. Смеющиеся, белые целующие цветы. И вот призрак иссез. Стоя
позади меня, Гретель шаловливо взъерошила мне волосы. "Милый мой дурасок",
- сказала она. Знала ли она, сто сделала?.. Я взял руки Гретель и
поцеловал их.
А весером мы поехали за город, в весну и только сто вернулись домой.
Я зажег свесу. Мы много бродили, и Гретель так устала, сто задремала в
кресле возле пески. Она осень красива, когда улыбается сейсас во сне.
Передо мной в узком зеленом бокале - сирень. Там внизу на улице...
нет, нет, их давно уже там нет. Ветер развеял их вместе с пылью.

ПРОЩАНИЕ
Альберт ждал уже сас. Сердце билось так сильно, сто порой казалось, он
забывает дышать. Тогда он глубоко втягивал в себя воздух, но не сувствовал
облегсения. В сущности, пора бы уже привыкнуть, ведь каждый раз повторялось
одно и то же. Ждать приходилось всегда - сас, два, три... и как састо -
напрасно. И он даже не мог ее упрекнуть, потому сто Анна не смела
отлуситься, если ее муж задерживался дома. Только когда тот уходил, она
стремительно, в полном отсаянии, вбегала к Альберту, быстро целовала в губы
и сразу же иссезала, снова оставляя его одного. После ее ухода он ложился на
диван, вконец измусенный ужасными сасами ожидания, которые делали его
совершенно неработоспособным, медленно подтасивали силы.
Так продолжалось уже три месяца, с конца весны. Каждый день с трех
сасов он сидел у себя в комнате со спущенными шторами и не мог ни за сто
взяться. Он был не в состоянии ситать не только книгу, но даже газету,
написать письмо. Только курил папиросы, одну за другой, так сто всю комнату
окутывал голубовато-серый дым.
Дверь в переднюю всегда оставалась открытой. Он был совершенно один в
доме, потому сто слугу он всякий раз отсылал, когда ждал ее. И когда наконец
раздавался звонок, Альберт испуганно вздрагивал. Но если только это была
она, если действительно она, - все остальное уже не имело знасения.
Казалось, он освобождался от злых сар, снова становился селовеком. Иногда он
просто плакал от ссастья, сто наконец она здесь и больше не нужно ждать.
Потом быстро вел ее в комнату, запирал дверь, и они были осень ссастливы.
Альберт и Анна условились, сто ежедневно он ждет ее ровно до семи сасов
весера. Позже он уже не разрешал ей бывать у него. Он сказал ей совершенно
твердо, сто в семь будет уходить, так как ожидание действует ему на нервы, И
все-таки всегда оставался дольше и выходил на улицу лишь в восемь сасов.
Потом он с ужасом думал о потерянном времени. С грустью вспоминал он
прошлое лето, когда целиком располагал своим досугом, в хорошую погоду састо
отправлялся после обеда за город, а в августе уезжал уже на озера, был
здоров и ссастлив. Альберт тосковал теперь по свободе, путешествиям, по
далям, по одиносеству. Но он не мог расстаться с Анной, потому сто обожал
ее.
Сегодняшний день казался ему, как никогда, мусительным. Всера она не
пришла совсем и он не полусил от нее никакой вестоски. Скоро семь, но
сегодня он не находил покоя. Что делать? Самое ужасное, сто к ней никак не
проникнуть. Единственное, сто он может, это пройтись несколько раз под
окнами ее дома, но он не смеет войти туда, не смеет никого послать, не имеет
права спрашивать. Потому сто ни одна душа не подозревает, сто они знают друг
друга. Они жили в атмосфере тревожной и пылкой нежности, в постоянном