"Василий Щепетнев. Хроники, 1928 г.(Фрагмент: 'Хроники Черной Земли') " - читать интересную книгу автора

буржуазного индивидуализма. Откуда одиночеству в городе взяться? А тут -
почувствовал. И ему не понравилось. Права теория.
Так и слоняться? Или возвращаться в церковь и до обеда... А что,
собственно, делать до обеда?
- Меня дядя Василь до тебя послал, - как-то одновременно и независимо и
застенчиво сказал паренек. Одет совсем по-простому, с котомкой на плече,
просто ходок-богомолец со старой картинки. Возник он - ниоткуда, только что
Никифоров был один, и вот - здрасте!
Последнее слово он, кажется, сказал вслух, потому что паренек ответил:
- Здравствуй, здравствуй. Фимка я, Ефим, то есть.
Да, один из вчерашних припомнил Никифоров.
- Дядя Василь?
- Он самый. Покажи, говорит, студенту село наше, округу, познакомь с
ребятами. Только сейчас работают все. Попозже, к вечеру, разве...
- Чего ж, Фима, не работаешь?
- Так - общественное поручение!
- Какое?
- Да ты.
- Ага, - Никифоров почувствовал себя странно. С одной стороны, вроде и
лестно, почет, а с другой... - Тогда что будем делать?
- Дядя Василь думает, может, на речку сначала, - интонация была не
вопросительная. Сказано, и все, ясно.
- На речку - можно, - Никифоров уцепился за это "сначала". А дальше он
и сам решит, что делать.
Речка оказалась верстах в двух от края села, а сколько до края пришлось
топать... По пути опять пристал кабыздох, Никифоров обрадовался, и собачка -
тоже. Фимка, впрочем, оказался болтливым пареньком, и Никифоров даже не
заметил, как они дошли.
- Вот она, речка наша. Шаршок называется.
Речка Никифорову понравилась. Неширокая, спокойная, по берегам сплошь
деревья. Ивы, что ли, в ботанике он был слабоват, знал клен, дуб и березу
наверное, а в остальных путался.
- Рыбы, поди, много?
- Водится, - Фимка провел его к месту, откуда удобно было входить в
реку. - У нас многие любят рыбачить, да времени нет.
Вода, чистая и ласковая, не хотела отпускать. Купались они до синевы,
до зубной дроби, и теперь Никифорову идея Василя представлялась самой
удачной. Особенно, когда из котомки Фимка достал обед, что мир предназначил
одному Никифорову, но управились едва вдвоем.
- Хорошо тут у вас, - лежа на траве, он жевал запеканку со свежим,
жирным творогом. Изюму тоже не пожалели. Еще бы, виноградный край.
- Скучно, - Фимка ел медленно, как бы нехотя, разве что компанию
поддержать, но подбирал каждую крошку. Деликатничает. - По двенадцать, по
четырнадцать часов работа, работа... Вот в городе - смену кончил, и делай,
что хочешь, правда ведь?
- Правда, - согласился Никифоров. Делай, что хочешь... Вот и делают. В
скученности, грязи, помоях. Бескультурья много пока еще. Но говорить этого
не стал.
- Я, к примеру... Я художником хочу, - Фимка покраснел, залез в
котомку. - Вот, рисунки, случайно захватил, - от протянул Никифорову