"Василий Щепетнев. Черная земля (Роман, 1 часть)" - читать интересную книгу автора

Пошатываясь, крепки, однако, выморозки, он нашел родную келью и поспешил
улечься. Но, прежде чем заснуть, накинул на двери крюк. Все же чужое место.
Уснул, как упал - разом. Виделось странное - качались стены, волокли
что-то под полом, ломились в дверь, причитали и скулили за стенами,
неспокой, а не сон. Сил просыпаться не было. Под утро стало легче,
беспамятнее, и, проснувшись, Никифоров не сразу понял, что он и где. Голые
стены, петухи истошно орут, во рту скверно - зачем?
Он сел, соображая. Ага, практика, келья студента. Который, интересно, час?
Опять переходы, сумрак. А в зале светло. Ерема, видно, ушел уже, нигде не
видно. Никифоров прошел мимо, не до того. Роса обильная, ноги от нее
зудились, брезентовые тапочки стали темными.
Покончив с делами неотложными, он стал искать рукомойник. Не то, чтобы
Никифоров был чистюлей, но хоть раз в день руки сполоснуть нужно?
Пришлось идти к колодцу. Вода глубоко, вертеть пришлось долго, пока
вытянул ведро. Даже кружки нет, неловко, но он справился и, освеженный,
захотел пробежаться, покрутиться на турнике, просто расправить плечи. А
плечи - ничего, мускулатуру он наращивал регулярно, отец за этим следил,
утверждая: "кем бы ты не был, бойцом быть обязан". Надо бы в саду место
выбрать, где отжиматься. Пятьдесят раз утром, пятьдесят раз вечером. С
вечера и начнет.
Солнце едва поднялось. Отсюда, сверху, видно было, как выбегали на двор
люди, все по нужде, и колодезные вороты перескрипывались каждый на свой
лад. А он рано встал, едва не раньше всех. Знай наших! Стало еще веселей,
и вкус поганый во рту прошел совершенно от листа щавеля, что нашелся
неподалеку. Огородик поповский. Захирел, зарос чертополохом, а все-таки
польза.
От щавеля захотелось и поесть. Со вчерашнего много, много чего осталось.
В зале он первым делом поглядел Ерему. Нет парня, не видно. Ушел в эту,
как ее? Шуриновку? И ладно.
Остатков хватило на сытный, тяжелый завтрак. Жаль только, сухомятка. Что
ж дальше делать?
В дверь постучали.
- Еремки нет у вас, студент? - девица из сельсовета заглянула,
любопытствуя.
- Да он собирался уйти, вроде, - Никифоров оправил на себе одежку, смахнул
за окно крошки.
- Должен был меня сначала дождаться, - Клава и сердилась, и улыбалась.
Чему? Ничего смешного. Сажа у него на носу, что ли? По простоте улыбается,
по глупости, из бабьего интересу.
- А вы тут один ночью спали?
- С кем же мне спать еще? - сказал и покраснел, вышло двусмысленно. Клавка
так и прыснула.
- И не боялись?
- Чего?
- Некоторые боятся. Ночью прийти сюда - самый страшный спор раньше был.
Кто из парней решался, полгода потом хвастал.
- Суеверия, - хотелось говорить и говорить, но вот о чем?
- Вы городской, с понятием, а у нас темных много. Комсомольцы боролись с
предрассудками, Аля... - она запнулась. - Мне к ней надо, а то придет дядя
Василь.