"Александр Щелоков. Крысы в городе " - читать интересную книгу автора

себя суровость и неприступность.
Что- то затевалось в узком кругу вершителей судеб данного учреждения,
что-то готовилось, но здесь все умели делать без промашек, и решение,
зревшее в голове шефа, редко становилось известным до последнего момента.
Гадать, что именно готовилось, когда прорвется нарыв, не имело смысла.
Делиться с кем-либо догадками и подозрениями было опасно. С появлением Жука
в прокуратуре стали процветать шептуны и наушники. Коллектив, некогда
добивавшийся успехов потому, что в нем работали люди самостоятельные, не
любившие подсказок, умевшие брать на себя ответственность и не боявшиеся
окриков сверху, все больше затягивался тиной угодничества и
приспособленчества. Наиболее смелые, хорошо понимавшие суть происходивших
перемен сотрудники уже ушли сами. Стойких и самостоятельных начальство
выживало медленно и сурово.
Бросить все к чертовой матери и отказаться от дела прямо сейчас, после
того, как получил приказ, Рыжов позволить себе не смел. Это выглядело бы
трусостью. За свою репутацию и честь надо сражаться.
- Что я должен делать? - спросил Рыжов.
- Поезжайте в "Коммерческий банк" к Тарасову. Он председатель
Ассоциации банков. Идея независимого расследования принадлежит ему. С ним и
решайте, что делать. Я ничего диктовать не могу.
Два часа Рыжов ожидал, когда его примет президент банка Сергей
Леонидович Тарасов, один из самых влиятельных финансистов Придонска. В
приемной навалом лежали зарубежные иллюстрированные журналы, и Рыжов занялся
разглядыванием иностранных красоток - одетых, полуодетых и совсем раздетых.
Тарасов принял следователя, сидя за огромным дорогим столом. Встать при
входе посетителя он не соизволил. Перед каждым не навстаешься, не так ли?
- Слушаю вас, господин Рыжов.
Тарасов холодно поблескивал очками в дорогой золотой оправе. Холеные
руки лежали на столе в бесстрастном спокойствии. На левом запястье блестели
часы. Такие Рыжов мог купить, только истратив по крайней мере трехмесячный
оклад. Было время, когда он не понимал, для чего человеку нужны часы
стоимостью в несколько миллионов рублей. Не понимал, потому что сработанные
на московских часовых заводах "Полет" и "Слава" показывали время надежно и
точно.
Жизнь многому научила Рыжова, и он теперь прекрасно знал, что дорогие
вещи предназначены для того, чтобы разделять людей, создавать дистанцию
между теми, кто стоит н ад, и теми, кто находится под, столь же определенно,
как то в недалеком прошлом делала номенклатурная шкала партийных и
государственных должностей. Тех людей Рыжов знал хорошо. Номенклатурных
работников в минувшие годы партийное руководство любило "бросать" на милицию
и в сельское хозяйство. Считалось, что любой партийный босс - от
райкомовского работника до функционера ЦК - был способен лично руководить
выращиванием скота и хлеба, а также определять, как лучше всего вылавливать
бандитов и преступников.
Оказавшись в руководящих креслах, эти люди в беседах с подчиненными не
разговаривали, аизрекали. Они собирали совещания не для того, чтобы принять
чьи-то советы, а лишь с тем, чтобы утвердить свои руководящие, а потому
неоспоримые указания. Они все знали, обо всем рассуждали уверенно.
Дистанцию, которую полагалось соблюдать входившим в кабинет Тарасова,
подчеркивала роскошь обстановки, его окружавшей. Это был не деловой офис, а