"Иван Щеголихин. Снега метельные " - читать интересную книгу автора

пучеглазые мухи - переносчики кишечных заболеваний, ленточные глисты,
спутанные, как шелковая тесьма, и улыбающиеся толстощекие младенцы - "Я пью
рыбий жир", Стеклянная до потолка стенка отгораживала маленькую аптеку,
рядом с ней помещалась ординаторская за голубой дверью.
Три палаты, мужская, женская и смешанная (для новорожденных
младенцев) - вот и вся больница.
В первый же день Женя познакомилась со всеми ее немногочисленными
обитателями. В женской палате лежали две пожилые женщины из местных, с
декомпенсированным пороком сердца. Они жили в глухом поселке неподалеку от
Камышного и до освоения целины лечились чем попало - травами, припарками и
даже наговорами. Медицинские работники заглядывали в их деревушку разве что
случайно. Теперь же, с появлением райбольницы и хирурга Грачева, все стали
обращаться к нему.
В мужской палате томились два шофера: один с обострением язвенной
болезни после выпивки, а другой после аварии, с переломом ноги, лежал в
гипсе. О смешанной палате говорили, что свято место пусто не бывает, одна за
другой проходили через нее мамаши-целинницы.
Женя сблизилась прежде всего со своими коллегами, с медсестрой Галей и
с акушеркой Ириной Михайловной, женой главврача. Причем акушерка почему-то
сама однажды заговорила с Женей и сразу стала ее утешать, будто Женя
маленькая, будто жаловалась на свою судьбу горькую или что-то в этом роде.
"Ты молоденькая и симпатичная, у тебя вся жизнь впереди, а от папы и мамы
все равно придется когда-нибудь отвыкать, не печалься и не горюй, держись к
людям поближе..." Женя удивлена была чрезвычайно таким к себе отношением,
она вовсе и не думала печалиться и горевать, и лицо у нее всегда было
спокойное и даже уверенное, - так во всяком случае она сама о себе думала.
Но со стороны-то всегда виднее.
Во всяком случае, оттого, что Ирина Михайловна не повела себя надменно
и заносчиво (все-таки жена главврача!), а наоборот, проявила чуткость и
внимательность, Женя прониклась к ней самой настоящей любовью и самой
настоящей признательностью, какие только могут быть на белом свете.
Ирина Михайловна рассказала, что для медиков рядом с районным
здравотделом строится стандартный домик - три комнаты и кухня. В двух
маленьких комнатах будут жить Грачевы, а в третьей, большой - Галя и Женя.
Они бегали смотреть этот недостроенный домик на самой окраине поселка,
недалеко от аэродрома, почти совсем рядом с мачтой, на которой вздувалась
под ветром полосатая, черно-белая кишка. В домике пахло свежей стружкой,
свежей краской, чем-то непонятно строительным, уже видны были комнаты и
можно было помечтать, прикинуть, где и как расставить мебель.
Настоящая жизнь все еще не началась, все еще была впереди.
...На рассвете привезли обожженного солдата. Он не кричал, не стонал,
был говорлив и странно возбужден. Обгорелое обмундирование обнажало красное
тело, лохмотья брюк держались на ремне. Левая половина тела, нога, бок,
рука, - все было обожжено.
- Привет, красавица, принимай гвардии рядового в свои палаты! -
неестественно бодрым голосом прокричал солдат.
Женя ужаснулась его виду и отчаянной, неуместной веселости. Что
предпринять? Усадить его? Но он обгорел весь, не сможет сидеть. Ожог третьей
степени... Уложить? Но и уложить невозможно.
Женя послала санитарку за хирургом, а пока ввела пострадавшему пантопон