"Натан Борисович Щаранский. Не убоюсь зла" - читать интересную книгу автора

терминология: "подозреваемый", "обвиняемый", "право на защиту",
"доказательная сила", "улики", "вещественные доказательства", "умысел" и
тому подобное - производит на меня угнетающее впечатление. Она принадлежит
новому миру, где мне теперь придется жить, но в котором, как я понимаю, я
никогда не буду чувствовать себя так уверенно, как мой собеседник. Быстро
перелистываю страницы УПК, так и не прочитав толком предложенные мне статьи.
- Теперь ознакомьтесь со статьей шестьдесят четвертой УК РСФСР, по
которой вы обвиняетесь, - сказал Галкин.
Во вторую книгу предусмотрительно вложена закладка на соответствующей
странице. Хотя этуто статью я за последние дни выучил буквально наизусть.
- Итак, вы обвиняетесь... впрочем, пока еще подозреваетесь, но
обвинение будет вам предъявлено, как и предусмотрено законом, в течение
десяти дней, в измене Родине в форме помощи капиталистическим государствам в
проведении враждебной деятельности против СССР. Что вы можете сообщить по
существу предъявленного вам обвинения?
- Никаких преступлений я не совершал. Моя общественная деятельность
как активиста еврейского эмиграционного движения и члена Хельсинкской группы
была направлена исключительно на информирование международной
общественности и соответствующих советских организаций о грубых нарушениях
советскими властями прав граждан, добивающихся выезда из СССР, и находилась
в полном соответствии... - я произносил все это почти автоматически, не
задумываясь. В последние дни мне часто приходилось отвечать на вопросы о
смысле, целях и характере моей деятельности - правда, иностранных
корреспондентов, интервьюировавших меня в ожидании скорой развязки. То были
репетиции, сейчас - премьера. Впрочем, меня довольно быстро и грубо
прервали.
Галкин неожиданно сбросил личину добродушного дядюшки, заговорил вдруг
громко, резко, срываясь на крик.
- Это вам не прессконференция! - привстав, стукнул он кулаком по
столу. - Больше на них вам выступать не придется. Достаточно, поклеветали!
Пришло время держать ответ перед народом. Если передавали информацию, то
так и говорите - где, когда и кому. Вы, кажется, еще не уяснили себе своего
положения. Прочитайте внимательно ... часть статьи.
Какую именно часть - я не расслышал, он произнес незнакомое мне слово
- очевидно, какойто специальный юридический термин. Я догадался, что он
имеет в виду, но все же почемуто переспросил:
- Какую часть статьи ?
Видимо, мой голос дрогнул, ибо Галкин зло рассмеялся. Быстрота, с
которой он перешел от приветливых, доброжелательных улыбок к злобному,
поистине сатанинскому смеху, была просто поразительной.
- Прочитайте часть о наказании. Вам грозит смертная казнь. Расстрел!
Впервые после моего ареста прозвучало это слово. В первый раз я
услышал его, и сердце мое заныло, сжалось; во рту пересохло. Казалось бы, я
должен был ожидать этого. Но все последние дни, обсуждая вероятность ареста
по шестьдесят четвертой статье, мы почемуто вообще не говорили о
возможности "вышки" - вероятно, каждый из нас понимал, что такой вариант
существует, но подсознательно гнал от себя страшную мысль. В наших беседах
и даже в моем последнем письме Авитали, которое я успел отдать Роберту Тоту,
корреспонденту "ЛосАнджелес Тайме" и моему другу, за день до ареста, я
говорил лишь о вероятности осуждения на десять лет. Не знаю, заметил ли мою