"Натан Борисович Щаранский. Не убоюсь зла" - читать интересную книгу автора

хотелось. Не снится ли мне это? Не фантазирую ли я? В последние дни я часто
представлял себе свой арест, прокручивая его в воображении, словно фильм,
- может, и теперь это всего лишь еще один сеанс? Облегчение от того, что
кончилась неопределенность, вдруг сменялось надеждой, что происходящее -
дурной сон, и надо только заставить себя проснуться; в этой череде
обрывочных эмоций не было ровным счетом никакой логики.
На повороте машину занесло. Моя правая рука невольно дернулась, и
кагебешник мгновенно, с профессиональной жесткостью, сжал ее в запястьи и
вернул себе на колено. Я давно знал этого поджарого блондина с простым
русским лицом: слежкой за мной он занимался уже не один год. Всегда
улыбчивый - такие, кстати, нечасто встречаются среди "хвостов", - на сей
раз он был мрачен и заметно нервничал. Сидевший впереди запросил по рации
инструкций: ехать через центр или вдоль Яузы. Я говорил себе: "Смотри
внимательно, может быть, ты видишь Москву в последний раз", - и пытался
запечатлеть в памяти улицы, по которым мы проезжали. Ничего из этого не
вышло; впоследствии я так и не мог вспомнить, как мы ехали - через центр
или вдоль реки.
Когда машина остановилась у въезда во двор Лефортовской тюрьмы и
тяжелые железные ворота - первые из двух, никогда не открывающихся
одновременно, - стали медленно раздвигаться, у меня вдруг возникло
нелепое, а для ситуации, в которой я находился, попросту идиотское
опасение: вот сейчас они заставят меня дыхнуть в трубку и узнают, что я
пьян. Можно подумать, что меня обвиняли в нарушении правил движения, а не в
измене Родине! Час назад я и в самом деле выпил рюмку коньяка - немалую
для себя дозу: как правило, я не пью ничего крепче легкого сухого вина.
Повод для этого был поистине исключительным.
В квартире Слепаков подходил к концу урок иврита. Все собравшиеся - и
учитель Володя Шахновский, и мы, его ученики: Дина и Иосиф Бейлины, Борода
- так мы звали Володю Слепака - и я, - пытались вести привычный нам образ
жизни; этому не должны были помешать ни обвинения в "Известиях", ни
демонстративные действия КГБ после этой публикации - их агенты вышли на
свет из тени, в которой таились до сих пор, и следовали за мной, куда бы я
ни шел, совершенно открыто, чтобы показать: дни твои сочтены. Так я и
передвигался по городу - внутри живой клетки из восьмерых кагебешников.
Итак, урок уже подходил к концу. Около шести часов вечера пришли два
корреспондента: Давид Сеттер из "Файненшел Тайме" и Хел Пайпер из "Балтимор
Сан" с сенсационной новостью: только что АПН сообщило, что доктор Штерн на
свободе!
Михаил Штерн, известный в Виннице врач, около трех лет назад был
арестован и приговорен к восьми годам заключения по обвинению в спекуляции
лекарствами и получении взяток. Все дело с самого начала носило характер
демонстративной расправы с уважаемым человеком за его желание эмигрировать и
явно имело целью запугать евреев. Обвинения и их обоснования были
смехотворными, что лишь подчеркивало зловещий характер процесса. Все эти
годы мы активно боролись за освобождение доктора Штерна. Четвертого марта,
в тот самый день, когда появилась статья в "Известиях", я организовал для
его жены очередную прессконференцию. Вскоре в Амстердаме международный
общественный трибунал должен был рассмотреть дело Штерна. И вот он на
свободе, отсидев лишь около трети срока,- случай поистине беспрецедентный!
Формулировка АПН "амнистирован по гуманным соображениям, в связи с