"Натан Борисович Щаранский. Не убоюсь зла" - читать интересную книгу автора

- Пыталась учить самостоятельно, - ответила она, - но совсем не
продвигаюсь...
- На каком ты уровне?
- А ты? - спросила она, уклонившись от прямого ответа.
- Я знаю около тысячи слов.
- И я в точности на том же уровне, - не задумываясь сказала Наташа.
- Присоединяйся к нашему классу, - предложил я.
Прошло совсем немного времени, и я обнаружил, что она преувеличивает
объем своих знаний раз в двадцать; мне стало ясно, что Наташа присоединилась
к нашей группе только для того, чтобы быть рядом со мной. Я, конечно, был на
седьмом небе от счастья, но старался не показывать этого из педагогических
соображений.
Поначалу мы с ней встречались только на уроках да у синагоги. Я мог бы
попытаться ускорить развитие событий, но не хотел искушать судьбу. С первого
же дня знакомства я почувствовал, что наши души - половинки одного целого,
и им суждено объединиться. Наташа была для меня знаком, поданным с Небес и
свидетельствовавшим о том, что я избрал верный путь, - потому что никогда
не встретил бы я ее в своей прошлой жизни: для нее там попросту не было
места.
Тринадцатого ноября семьдесят третьего года, ровно через месяц после
первой встречи, Наташа перевезла свои вещи в маленькую комнатушку, которую
я снимал.
Эти дни были самыми счастливыми в моей жизни. У меня оказалось сразу
столько всего: любовь, друзья, цель, ради которой стоило сражаться;
единственное, чего мне не хватало, - разрешения на выезд в Израиль.
Щемящие сердце воспоминания уводили меня далеко за грань, отделяющую
прошлое от настоящего, фантазию - от реальности. Я вместе с Авиталью и
Мишей летел из Швейцарии в НьюЙорк, присутствовал на их встрече с Джерри
Стерном - американским евреем, с которым познакомился вскоре после отъезда
Авитали, - первым в длинном списке евреев свободного мира, боровшихся за
то, чтобы меня выпустили в Израиль. Я был с ними в Вашингтоне, где Джерри
устроил Авитали и Мише встречи с Джавитсом, Хемфри, Драйненом и другими
сенаторами и конгрессменами, посещавшими нас во время своих визитов в
Москву. Я беседовал со знакомыми дипломатами и корреспондентами, которым
наша деятельность была известна не понаслышке, - мы вспоминали основные
события прошедших лет.
Воспоминания уносили меня в Москву, в прошлое, к моим последним
интервью и аресту. Но возвращаясь в камеру после таких "побегов", я больше
не чувствовал себя одиноким: мои друзья были со мной. "В конце концов, что
изменилось? - говорил я себе, - Тебя переместили на несколько километров
от твоего дома, но жизнь продолжается. Твои друзья и близкие в Иерусалиме,
НьюЙорке, Лондоне и Москве продолжают бороться вместе с тобой. Ты прожил
несколько лет свободным человеком, и только от тебя зависит, сумеешь ли ты
сохранить свою свободу здесь, в тюрьме".
Теперь я мог вернуться в свой мир в любое время - и постоянно так
поступал на протяжении всех лет заключения.
Часто вспоминал я своих друзей среди активистов алии. Както
сложилось, что самыми близкими мне стали несколько человек, составившие
так называемую группу "политиков".
Саша Лунц, пятидесятилетний математик, - один из руководителей