"Елена Сазанович. Циркачка (повесть)" - читать интересную книгу автора

звуками. Капа с сегодняшнего рассвета стала моим союзником. Моим другом.
Нет, я себе лгал, она для меня значила гораздо больше. И это случилось не
сегодня на рассвете. Это случилось давно. И бежать от нее я уже не пытался.
Хотя по-прежнему был уверен. Что только одиночка способен перевернуть мир.
Учитель молчал. Он сидел нахмурившись. И пепел от сигареты, сжатой его
тонкими пальцами, падал прямо на пол. И я испугался. Мои кулаки
непроизвольно сжались. И страх поражения пронизывал меня насквозь. Я ждал
приговора. И я его законно дождался.
- Это прекрасно, Паганини. - Тихо проговорил учитель. И в его голосе я
уловил нескрываемую грусть.
Возможно, грусть одинокого человека, который так до конца и не сумел
победить.
- Это прекрасно, Паганини!
Я обожал своего учители. Я обожал его за честность, за прямодушие. Он
никогда не играл с нами в эту ненужную игру Быка и Юпитера. Он никогда не
боялся сказать: прекрасно, замечательно, великолепно. Он не боялся первого
слова. Самого главного, самого важного для нас. Слово, от которого зависело
наше желание сочинять. Это уже потом будут споры, замечания, поиски истины.
Но первое слово всегда было за ним, и звучало для нас приговором.
Приговором, который мы со страхом ждали.
- Это прекрасно, Паганини.
- Спасибо, учитель. - И мои кулаки разжались. И пальцы расслабились. И
страх поражения исчез.
- Как ты назвал свою вещь, Паганини? - и он заглянул вглубь моих глаз.
Я пожал плечами.
- Может быть, "Этюд с ложью". Может быть, "Этюд для фальши". Может
быть, "Цирк".
Он понимающе кивнул.
- Ты знаешь, главное тебе удалось, это...
- Что, учитель?
- Передать несовершенством, дисгармонией, фальшью, настоящее
совершенство. И правду. Я не знаю... Я не знаю, как тебе это удалось.
Победить саму музыку. Победить наш слух. И конечно... Конечно, победить
меня, - он невесело усмехнулся. - Это старо, как мир. Иначе мое назначение
на земле было бы лишено всякого смысла.
Я покраснел. Я, пожалуй, всегда тяжелее переносил похвалу. Чем строгие
наставления.
- Ну что вы... - промямлил я. И опустил голову.
- Ну, ладно хватит об этом. А теперь, слушай меня, - и он придвинул
свой стул к роялю и сыграл первый аккорд...
Осень уходила от нас. И попрощаться с нею мы пришли на "Осенний бал",
устроенный в консерватории. Капа сидела в первом ряду в нашем зале. И
восхищенно смотрела на сцену. И в ее глазах светилась гордость. За меня. И я
вновь забыл про свою стриженую голову. И гордо встряхнул "шевелюрой". Все
засмеялись. И я тоже.
А затем, махнув небрежно рукой, заиграл свои сочинения. И в зале
наступила полная тишина. И только один раз я услышал, как кто-то нахально
зашелестел фольгой, перебивая мои сумасшедшие аккорды. Я не сомневаюсь, что
это была Капа. Она не верила в чистую тишину зала. Как в чистоту мира. И в
этом мы с ней были союзники. Ну, конечно же, больше...