"Игорь Савельев. Гнать, держать, терпеть и видеть (повесть) " - читать интересную книгу автора

Довольно долго лежала, не подавая признаков жизни, ужасно не желая
входить в новый день, как это бывает в детстве. Перевалившись, села,
откашлявшись, встала; поздоровалась с Костей: а где, кстати, наши?...
Он, запинаясь, объяснял, протягивал ладони, на которых и правда что-то
запеклось, - он как оправдывался:
- Я почему сам не пошел, не могу копать, у меня мозоли до сих пор - вон
какие...
Да уж, можно было не напоминать. Вчера за столом эти пьяные животные
только и шутили про злосчастные мозоли, связывая их совсем не с копанием,
якобы - остроумно; да она, Ева, была просто пустым местом...
Она угрюмо растягивала утро, с умыванием над садовым рукомойником, с
древесно рассохшимся мылом... Гуляла по траве босая: желтоватые ноги
яблочной чистоты. Взялась за бульварный роман, хоть чем-то занять мозги и
время...
- Здра-асьте...
На пороге стояла старушка с очень милым и русским лицом, двумя седыми
кочками из-под платка, совсем как в детских книжках рисуют. Кофты, тряпки,
все теплое и когда-то цветное; калоши...
Они заговорили с Костей, стало ясно, что это и есть баба Маша, пассия -
бес в ребро! - Кузьмича, а принесла она вкуснятинок для дорогих гостей.
Грибочки, помидорчики, вареньице, и все уменьшительно-ласкательно, и
достает, достает из сумки туманные баночки.
Все это время Костя, как полагается, слабо поводил рукой, бормотал
что-то в духе "баб Маш, ну ты как всегда", "да не надо", "да куда нам
столько", "да хоть чайку попей". Еве тоже стало стыдно. А этот... так и
будет мямлить только для приличия.
- Проходите, проходите! Бабуля! Сейчас с вами сядем, чай нальем... Вы
куда?
Бабуля, с изменившимся лицом, панически выставляла последние банки,
подхватив легкую сумку, - "ой, внученька, нет, побегу" - и побежала, оставив
девушку в полном недоумении. Что? Что она сделала не так?!
- Не обращай внимания. Бывает, - нехотя пояснил Костярин. - Только ты
ее не называй больше бабулей, ладно?
И рассказал - просто, буднично, без обывательского слюноотделения, -
что баба Маша здесь из-за родного внука. Топором, ага. Обычная история, во
всех газетах таких вагон: алкаш, отбирал пенсию, бил, ну и... В Лодыгино
прибыла подавленная - не то слово! А тут Кузьмич. Этот кого хочешь взбодрит.
Вот и крутят роман, сколько уже. Все несчастья в прошлом. "Ха, бегают
огородами, встречаются, как школьники. Самим уж по восемьдесят..."
Ева посмеялась тоже и только сейчас заметила, что - как ни в чем не
бывало - уселась с Костей за утренний чай, от которого отказывалась так зло.
И еще заметила, что и болтают они легко и весело, словно пробило стену -
стену, которую она и не хотела ломать.
Могильщики ломали грунт.
Расхлябанный мотороллер, с годами терявший следы красной эмали, все
приближавшийся цветом к земле, буднично так, веселенько стоял себе на Краю -
на краю кладбища. Парни работали молча, так и не попытавшись нащупать общих
тем, хоть самых банальных. Плечи выразительней, чем лица. Да иные вряд ли
были способны на разговор.
Сблевав дорогой раза два, Олег не ощутил заметных улучшений. Пили,