"Михаил Валерьевич Савеличев. Иероглиф (Повесть: Хоррор)" - читать интересную книгу автора

купили, на столько и получили. Верные, отзывчивые, умные друзья дорого стоят, их
на каждом углу не купишь. А купив, потакать им надо. Что? Может, вышеупомянутую
жену им в постельку положить? А что, может, и положить. Делиться с другом надо.
Здоровье, спрашиваешь? Сложная проблема была. Это не друзей, это самого себя
купить надо. Это и посложнее, и подороже будет. Благо - всякие пересадки органов
открыли, и теперь как машина - поменял запчасти и дальше дыми, воздух порть.
Можно даже и молодость вернуть, и потенцию. Да и с самими запчастями попроще
стало - людей сейчас много пропадает, кто их искать будет? С любовью - это да,
труднее всего оказалось. Помучиться с ней пришлось. Как-то все-таки не хочется
любви откровенно продажной. Шлюхи лишь на час хороши, а ведь хочется, что бы
кто-то тебя и за шею обнял и так, честно-честно глядя в глаза, сказал бы, что
любит, что жить без тебя не сможет, такого тупого, волосатого, с атрофированной
речью. Но не зря в сказках о зелье любовном трепались. Открыли же,
медики-биологи наши головастые! И всего проблем - одна инъекция, и ты без него
действительно жить не можешь, сгораешь вся от любви и нежности. Химия!
Отвратительно, конечно, но и тебя никто не тянул. Сама согласилась? Сама, сама,
по глазам вижу.
Женщина механически кивала в такт его проникновенного монолога и вздрагивала
от его выкриков. Сомнительно, что она понимала - о чем он разглагольствует, и,
главное, почему он об этом разглагольствует. Ее умишко ничего не соображало.
Вещь, она и есть вещь, даже если любит и разговаривает. Все было ясно с самого
начала.
- Это грех, дочь моя, - ласково прогнусавил он, изображая знакомого батюшку и
расхохотался. - Нет, тебе не понять. Нуждающийся в помощи никогда не осознает,
что он совершает с душой своей. Грех самоубийства отвратителен и скверен, но как
это объяснить самоубийце? И надо ли это объяснять? Он свой выбор сделал, и его
не переубедить, а спасти, Помочь надо - в этом долг живущих.
Женщина посмотрела на свои замотанные запястья с проступившими пятнами крови,
губы ее задрожали, и она все также беззвучно заплакала. Он разозлился и
расстроился.
- Не в этом Помощь моя, не в этом, глупая женщина, а вот в этом и только в
этом, - он распахнул сумку и достал Орудие. Женщина замерла и вряд ли что
сообразила в последние мгновения своей адской жизни, когда пули разнесли ее
насквозь пропитанный фальшивыми чувствами, фальшивыми желаниями, фальшивой
любовью никчемный и пустой мозг. Смерть всегда отвратительна. Жизнь с трудом
уходит из тела, заставляя его корчиться в судорогах, вызывая ни с чем не
сравнимое чувство ужаса у тех, кто до этого смерть видел только в кино.
Он набросил на еще подрагивающее тело Спасенного простыню, мгновенно
пропитавшуюся кровью, сунул пистолет в сумку, печально огляделся и побрел к
выходу. Печаль не покинула его и тогда, когда прикрывая за собой массивную
дверь, он почувствовал на своем плече тяжелую руку, закованную в металлическую
рукавицу. Противно взвыли встроенные в нее микротяги, наматывая на катушки
кевларовые нити, пальцы сомкнулись смертельной крабьей хваткой, шипы, усеявшие
всю поверхность ладони, легко пробили плащ, свитеры, майку и впились в кожу
раскаленными гвоздями. От быстрой смерти спасла курьерская экипировка. Его
развернули лицом к охранникам и припечатали к многострадальной двери, отчего та
сразу же захлопнулась.
Охранников было трое. Тот, который владел металлической рукой и имел жабью
рожу, по наследившему в глазах интеллекту походил на главного. Остальные двое
загораживали пути отхода вверх по лестнице и вниз в подъезд, и тупо смотрели на