"Владимир Савченко. Пятое путешествие Гулливера" - читать интересную книгу автора

Не буду далее утомлять читателя описанием того, как я проникал в свое
"инто", в свой внутренний облик. Зачем ему, в самом деле, знать о
качествах, которые он вряд ли когда-нибудь приобретет,- растравлять себе
душу?..
Перейдем лучше к повествованию, к описанию действий.
День клонился к вечеру, амфитеатр обезлюдел. Трое с папками спустились
со своего пьедестала, вошли в комнату и обступили меня. Не стану уверять,
что я не испугался: все-таки трое на одного, а я к тому еще нездоров, с
перебитой рукой. Наверно, они это заметили, да и как не заметить:
зачастило сердце, все внутри напряглось. Один туземец мягко взял меня за
правую руку, другой положил прозрачную, но теплую ладонь на плечо, третий
- уже знакомый мне коротыш - приставил руку к области, моего сердца и
сказал спокойно:
- А тик-так, тик-так, тик-так, бжжиии...
- А тик-так, тик-так, тик-так, бжжжии...- подхватили двое других.
Я и сам, стремясь подладиться, хотел повторить эту фразу, но у меня
вышло только: "А!.."- вместо остального зубы выбили дробь. (Теперь я
вспоминаю об этом с улыбкой: скелетами пугают, а видел ли кто скелет, у
которого челюсти от страха ходят ходуном? Но это теперь...)
Не сразу я понял, что их "тик-так" идет в ритме моих сердебиений.
Постепенно они замедляли темп - и мое сердце подчинялось ритму этой фразы!
За минуту они свели частоту моего пульса к норме, я успокоился. А затем
увидел, что сердца у всех нас четверых бьются одинаково! В один миг
сокращаются, начиная с краев, выталкивают кровь вверх и вниз, в артерии, в
один миг расслабляются. Никогда я не переживал ничего подобного: я не знал
еще ни слова на языке этих людей, ни их имен, минуту назад опасался их, а
сейчас испытывал к ним безграничное доверие, чуть ли не родство душ.
Такова сила этой фразы и ритуального приема (возможного, понятно,
только у тикитаков). Потом я узнал, что с него у туземцев начинаются любые
серьезные общения: беседы, проповеди, обсуждения. А если посреди них
возникают споры, разногласия или иная сумятица, прием повторяется до
успокоения и взаимопонимания.
После этого медики подвергли меня процедуре, в которой, как мне
показалось, сильно злоупотребили моим доверием: повалили на топчан и
принялись, поворачивая и переворачивая, сильно щипать в разных местах - с
вывертом.
Действовали они увлеченно, указывали друг другу места, где надо
щипнуть, спешили опередить один другого, толкались, чуть ли не ссорились.
Некоторым местам досталось по два-три пребольных щипка. Я чувствовал себя
вряд ли лучше, чем во время той атаки акул, едва сдерживался, чтобы не
заорать, не вскочить.
Покончив в этим, все трое принялись поглаживать меня, успокаивать той
же фразой: "А тик-так, тик-так, тик-так, бжжиии..."- и замедлили ею мои
ритмы настолько, что я расслабился, почувствовал сонливость - и уснул.
Утром следующего дня я проснулся здоровым, без жара и хрипов в легких.
Исчезли ссадины на теле. Даже лучевая кость в месте сведенного мною
перелома уже обволоклась белесым мозолистым телом - признаком надежного
срастания.
Таковы были эти щипки.