"Владимир Савченко. Тупик" - читать интересную книгу автора

полотну среди сосен, песка, дач и придорожных столбов со знаками ГАИ.
Загурский и Стась расположились на заднем сиденье.
- Нет, напрасно это затеял Исаак Израилевич с вашим вызовом, - сказал
Загурский, - я его как раз перед вашим приездом упрекнул. Только бедной
Лиле - Халиле Курбановне - лишняя трепка нервов, а ей ведь и без того
очень тяжело сейчас. Такой удар...
- Значит, вы не поддерживаете мнения Штерна? Но все-таки эти его
доводы, что не бывает смерти ни с того ни с сего... имеют смысл.
- Э!.. - Евгений Петрович поморщился. - Что знает медицина о человеке
вообще и о таких людях, как Тураев, в особенности? Человек индивидуален,
талантливый - тем более. А медицинские оценки подразумевают некий
стандарт, иначе не было бы и медицины как науки... И смерть человека есть,
если хотите, завершение его индивидуальности. Что может сказать медицина о
кончине Маяковского, Роберта Бернса, Есенина, Галуа? Что Маяковский
выстрелил себе в висок, Есенин удавился, болезнь Бернса не могли
определить врачи того времени, Галуа убили на вздорной дуэли?.. Но ведь
это только поверхность события. И пусть не удивляет вас, Станислав
Федорович, что я равняю своего покойного шефа и товарища с такими людьми:
речь идет о явлении такого же порядка в теоретической физике. Не я первый
назвал Александра Александровича "Моцартом теорфизики". - Он помолчал. -
Вот Моцарт... тоже, кстати, непонятная смерть. "Кого боги любят - умирает
молодым..."
- Ну а все-таки, - пытался досконально уяснить Стасик, - были же у
Тураева враги, недоброжелатели, люди, заинтересованные в его смерти?
- Конечно, были и те, и другие, и третьи; у каждого значительного
человека их хватает... Но, понимаете ли, в науке нашей все эти
недоброжелательства могут выразиться интригой, подкопом, ну, самое
большее, доносом в вышестоящие инстанции - но уж никак не смертоубийством.
- А если не в науке, в личной жизни?
- Да у него, дорогой Станислав Федорович, почитай что, и не было жизни,
помимо науки. Ну вот жена... славная, преданная женщина. Туркменка. Он
встретил ее, когда ездил на полевые испытания в Среднюю Азию в пятидесятых
годах. Отличная, повторяю, жена, такие бывают только на Востоке, - но и
она любила его, не понимая как человека. Круг знакомых весьма и весьма
ограниченный. Друзья? Льщу себе, что я был ему другом. И если бы были у
него смертные враги, то я бы их знал... Нет! Нет и нет, не стоит искать
здесь происки и криминал, Станислав Федорович. Просто внезапная смерть.
Она всегда ужасна - грубое напоминание природы о нашей бренности. Она
выбивает из колеи всех близких к покойному... Словом, я полагаю, что Штерн
привлек вас, поддавшись чувствам, от профессионального раздражения скорее
всего.
"Вот-вот, Мельник как в воду глядел!"
Несколько минут они ехали молча.
- Вот я морочу вам голову своими суждениями, - заговорил снова
Загурский; в нем чувствовалась потребность выговориться, - а сам еще не
разобрался в чувствах, которые у меня вызвала эта смерть. Горе... Ну, это
само собой. Может быть, даже посильнее, чем у Лили, - она женщина молодая,
привлекательная, утешится. А мне эту потерю заменить нечем... Ах, Шур
Шурыч, Шур Шурыч!
Коломиец заинтересованно глянул на него.