"Владимир Савченко. Новое оружие" - читать интересную книгу автора

быть, большее влияние, чем открытие атомного взрыва. Мы много раз переходили
от отчаяния к надежде, от надежды к еще большему отчаянию. Сколько раз мы
чувствовали злое бессилие своих знаний перед многообразием природы, сколько
раз у нас опускались руки! Мы работали до отупения, чуть ли не до отвращения
к жизни... И мы добились. А когда добились, не знаем, как себя вести.
Оксана успокоилась. Сердюк отошел куда-то в сторону и вернулся с
бутылкой вина. В шкафчике нашлись две чистые мензурки и два химических
стаканчика.
Алексей Осипович, ты когда успел сбегать в магазин? удивился Голуб.
Сердюк неопределенно пожал плечами, вытер ладонью пыль с бутылки,
разлил вино по стаканчикам:
Провозгласите тост, Иван Гаврилович!..
Голуб поправил очки, торжественно поднял свою мензурку.
Вот... Он в раздумье наморщил лоб. Мне что-то в голову ничего этакого,
подобающего случаю, не приходит. Поздравить вас? Слишком... банально, что
ли? Это огромно то, что сделано. Мы и представить сейчас не можем, что
означает эта ничтожная пленочка нейтрида. Будут машины, ракеты и двигатели,
станки из нового, невиданного еще на земле материала сказочных, удивительных
свойств... Но ведь машины для людей! Да, для счастья людей! Для человека,
дерзкого и нетерпеливого мечтателя и творца!
Он помолчал.
Думали ли вы, каким будет человек через тысячу лет? вдруг спросил он. Я
думал. Многие считают, что тогда люди станут настолько специализированы,
что, скажем, музыкант будет иметь другое анатомическое строение, чем летчик,
что физик-ядерщик не сможет понять идеи физика-металлурга, и так далее.
По-моему, это чушь! Иван Гаврилович поставил мешавшую ему мензурку с вином
на стол, поднял ладонь. Чушь! Могучие в своих знаниях, накопленных
тысячелетиями, повелители послушной им огромной энергии, люди будут
прекрасны в своей многогранности. В каждом естественно сольется все то, что
у нас теперь носит характер узкой одаренности. Каждый человек будет
писателем, чтобы выразительно излагать свои чувства и мысли; художником,
чтобы зримо, объемно и ярко выражать свое понимание и красоту мира; ученым,
чтобы творчески двигать науку; философом, чтобы мыслить самостоятельно;
музыкантом, чтобы понимать и высказывать в звуках тончайшие движения души;
инженером, потому что он будет жить в мире техники. Каждый обязательно будет
красивым. И то, что мы называем счастьем редкие мгновения, вроде этого, для
них будет обычным душевным состоянием. Они будут счастливы!
Да, все было необычно: Иван Гаврилович, хмурый, сердитый, а порой и
несправедливо резкий, оказался великолепным и страстным мечтателем. Ему не
шло мечтать: маленький, толстый, лысый, со смешным лицом и перекосившимися
на коротком носу очками, он стоял, нелепо размахивая правой рукой, но голос
его звучал звонко и страстно:
Вот такими станут люди! И все это для них будет так же естественно, как
для нас с вами естественно прямохождение... И эти красивые и совершенные
люди, может быть, читая о том, как мы на ощупь, в темноте незнания, с
ошибками и отчаянием искали новое, будут снисходительно улыбаться. Ведь и мы
подчас так улыбаемся, читая об алхимиках, которые открыли винный спирт и
решили, что это "живая вода", или вспоминая, что в начале девятнадцатого
века физики измеряли электрический ток языком или локтем... Понимаете, для
наших внуков этот нейтрид будет так же обычен, как для нас сталь. Для них