"Владимир Савченко. Новое оружие" - читать интересную книгу автора

это уже не свинец, а иридий, рений, вольфрам, йод с необычно большим
содержанием нейтронов в атомах.
Очевидно... Впрочем, ничего еще не очевидно.
5 июля. Получили из висмута устойчивый атом цинка, в котором 179
нейтронов вместо обычных 361. Правда, один только атом. Но дело не в
количестве: он устойчив, вот что важно! Такой "цинк" будет в три с лишним
раза плотнее обычного...
16 июля. Эту дату нужно записать так, крупно: ШЕСТНАДЦАТОЕ ИЮЛЯ ТЫСЯЧА
ДЕВЯТЬСОТ... Эту дату будут высекать на мраморных плитах. Потому что мы...
получили!!! На последнем дыхании, уже почти не веря, получили!
Нет, сейчас я не могу подробно: я еще как пьяный и в состоянии писать
только одними прописными буквами и восклицательными знаками. Мне сейчас
хочется не писать, а открыть окно и заорать в ночь, на весь город: "Эй!
Слышите, вы, которые спят под луной и спутниками: мы получили нейтрид!!"
17 июля. Когда-нибудь популяризаторы, описывая это событие, будут
фантазировать и приукрашивать его художественными завитушками. А было так:
три инженера, после сотен опытов уже уставшие ждать, уже стеснявшиеся в
разговорах между собой упоминать слово "нейтрид", вдруг стали получать в
последних облучениях Великое Неожиданное: свинец, превращавшийся в тяжелый
радиоактивный йод; сверхтяжелый, устойчивый атом цинка из атома висмута...
Они уже столько раз разочаровывались, что теперь боялись поверить.
Облучали ртуть.
Был заурядный денек. Ветер гнал лохматые облака, и в лаборатории
становилось то солнечно, то серо. По залу гуляли сквозняки. Иван Гаврилович
уже чихал.
Пришла моя очередь работать у мезонатора. Все, что я делал, было
настолько привычно, что даже теперь скучно это описывать: подал в камеру
ванночку с ртутью, включил откачку воздуха, чтобы повысить вакуум, потом
стал настраивать мезонный луч.
В перископ было хорошо видно, как на выпуклое серебристое зеркальце
ртути в ванночке упал синий прозрачный луч. От ванночки во все стороны
расходилось клубящееся бело-зеленое сияние ртуть сильно испарялась в
вакууме, и ее пары светились, возбужденные мезонами. Я поворачивал
потенциометр, усиливал тормозящее поле, и мезонный луч, слегка изменившись в
оттенках, стал размываться в облачко.
Внезапно (я даже вздрогнул от неожиданности) зеленое свечение ртутных
паров исчезло. Остался только размытый пучок мезонов. И свет его дрожал, как
огонь газовой горелки. Я чуть повернул потенциометр пары ртути засветились
снова.
Должно быть, выражение лица у меня было очень растерянное.
Иван Гаврилович подошел и спросил негромко:
Что у вас?
Да вот... ртутные пары исчезают... Я почему-то ответил ненатуральным
шепотом. Вот, смотрите...
Пары ртути то поднимались зелеными клубами, то исчезали от малейшего
поворота ручки потенциометра. Сколько мы смотрели не знаю, но глаза уже
слезились от напряжения, когда мне показалось, что голубое зеркальце ртути в
ванночке стало медленно, очень медленно, со скоростью минутной стрелки,
опускаться.
Оседает... прошептал я. Иван Гаврилович посмотрел на меня из-за очков