"Владимир Савченко. Испытание истиной (повесть)" - читать интересную книгу автора

Ужаснись, небо, и вострепещи,
земле, преславную тайну видя!..
Протопоп Аввакум,
послание святым отцам.

Теплый ветер колыхал траву. Калужников шагал по степи в сторону Тобола,
рассеянно смотрел по сторонам. Зеленая, с седыми пятнами ковыля волнистая
поверхность бесконечно распространялась на восток, на север и на юг; с
запада ее ограничивали невысокие, полого сходящие на нет отроги Уральского
хребта.
...Ему уже не требовались ни карандаш, ни бумага. Ему уже не
требовалось думать. Просто - впитывать через глаза, уши, нос, кожу, через
сокращение мышц, прикосновения ветра к щеке и волосам все, что существовало
и делалось вокруг. И разница между "существовало" и "делалось" стерлась для
него: покой материи был проявлением согласованного движения ее - и сам он
был в этом движении. И стекающие в степь Уральские горы, и белое облако
вверху, похожее на пуделя, и колыхание ковыля, и неровности почвы, ощущаемые
босыми ступнями - все имело свои ритмы, все раскладывалось на гармоники ряда
Фурье... хотя и он позабыл и думать о ряде Фурье и иных математических
построениях. Все было проще: запомнить, впитать в себя все так, как оно
есть, не истолковывая и не приписывая ничему скрытые смыслы. И потом ночью,
на сеновале или в степи под звездами, все наблюденное и впитанное само
складывалось в свободную - сложную и гармоническую - картину волнения.
В том и штука, что мир оказывался устроенным сразу и гениально просто,
и дурацки просто! И даже никак не устроенным.
Впрочем, возникавшие ночью, в дремотном полузабытьи образы чувственного
волнения оставались почти гармоничными. Почти - в этом все дело. Словами и
математикой, если бы вздумалось вернуться к академическим исследованиям, он
теперь мог объяснить многое: от превращений веществ до влечения или
неприязни людей друг к другу, даже до социальных процессов. Но понимание
мира оказывалось куда глубже и тоньше понятия о нем; оно еще маячило вдали.
...Когда в марте покинул Новодвинск, его влекло с места на место. Он
ехал поездами, автобусами, летел самолетами, плыл на теплоходах - и все это
было не то, не то... На второй месяц блужданий он сообразил, что никак не
выберется из города, из Города Без Названия, оплетшего землю паутинной сетью
коммуникаций. В этом Городе тысячи километров одолевались за часы, новости
из всех мест узнавались тотчас всеми; сама планета крутилась пин-понговым
шариком на телеэкранах - казалась пустячком
Тогда он спрыгнул с поезда на полустанке, пошел пешком - сначала по
тропке обходчика вдоль колеи, затем через поле люцерны, по пойме извилистой
речушки... И все стало на место: мир был огромен, а человек в нем - мал.
Именно с этого, с осознания реальных масштабов, начинался путь к истинному
величию.
Так он добрался сюда. И отсюда его уже никуда не тянет: будто искал
что-то и нашел. Хотя что он мог здесь найти? Разве что невиданный ранее
простор, вольный, не запутавшийся в строениях и в лесах ветер да немудрящую
простоту жизни.
Те моменты интуитивного сближения со средой, которые начались в
Новодвинске, теперь повторялись чаще; и не обязательно в сонной
расслабленности. Он научился чувствовать мир. Достаточно было уединиться,