"Уильям Сатклифф. Новенький " - читать интересную книгу автора

христиан. С остальными новенькими в шестом это отлично получалось, а вот с
Барри - нет, потому что он ухитрился наплевать на всех еще до того, как им
представился случай наплевать на него. Не скажу, что он был активно
необщителен, - просто создавалось впечатление, что ему неинтересно заводить
друзей. Если учесть, что при этом он был шести футов росту, сложен как бог
и с лицом кинозвезды, нетрудно понять, как ему удалось запугать абсолютно
всех в школе, даже пальцем не шевельнув.
Его бесстрастность только усиливала паранойю всех и каждого по поводу
собственных тел. Стоя рядом с ним, ты чувствовал себя уродцем - маленьким,
волосатым и неловким. Все ощущали, как его взгляд жжет прыщавые подбородки,
блестящие носы, жирные волосы или слишком короткие ноги. Все его боялись.
Но не смотреть на него мы не могли. Во всяком случае, я не мог на него
не смотреть. Я не гений самоанализа, но, признаться, Барри делал со мной
что-то странное. Я отыскивал его в толпе. Когда открывалась дверь в комнату
отдыха шестого класса, я не мог удержаться и оборачивался глянуть, не он ли
это. В столовой я к нему не приближался, но бродил со своим подносом,
высматривая, где он сидит, а уж потом садился сам. Я был вроде как одержим
Барри.
Мне удавалось не думать о нем только в те редкие моменты, когда я
начинал беспокоиться о себе.
Что за фигня со мной творится? Почему я глаз от него отвести не могу?
И я подозревал, что в этом не одинок. Где бы ни появлялся Барри, я
замечал крошечную перемену в социальной температуре. Иногда жарче, иногда
холоднее, но как только обнаруживалось его присутствие, температура
менялась. Примерно то же самое происходило, когда вокруг школы бродили
девчонки.
Даже Школьный Зверь - парняга, который мог удержать под крайней плотью
восемнадцать двухпенсовиков и регулярно это доказывал, - даже он, похоже, в
присутствии Барри слегка пугался. Несколько тушевался. И уж конечно не
вынимал член и не начинал требовать монеток. Каким-то образом Барри
заставлял всех вести себя лучше.
Его замечали все - это было очевидно. А я хотел знать, обращаю ли я на
него больше внимания, чем все остальные, или нет. Мне почему-то казалось,
что да.
Понимаете, что я хочу сказать?
Мне тогда было очень неспокойно.
Скажем прямо - Барри был просто секс-бомба. А я... ну, а я - нет.
У меня огромный крючковатый нос, я постоянно покрыт щетиной - что
бреюсь, что не бреюсь, - у меня жесткие волосы, а брови - как усы. Я -
мечта антисемита. Ку-клукс-клан заплатил бы целое состояние, чтобы
развесить мои портреты по всем американским школам - маленьких девочек
пугать.
Только поймите меня правильно. Когда я познакомился с Барри, я уже не
был таким юным размазней, которому переживания из-за собственной внешности
мешают заметить, что гнойный прыщ на носу - еще не весь мир. С точностью до
наоборот. Я прошел эту стадию и как раз начал двигаться к тому, чтобы
примириться со своей наружностью. Я чувствовал себя необычным. И мне
нравилось, что тупицы испытывают ко мне отвращение, потому что с тупицами я
в любом случае не стал бы и разговаривать.
Общеизвестно, что мужчине для шарма красота не нужна. Поэтому уродство