"Уильям Сатклифф. Новенький " - читать интересную книгу автора

Хотя кусок про машину я придумал, слухи распространялись, так что это
вполне могло быть правдой - все этому верили.
Ну, не все. Пока эта байка была мифом шестого класса. Вроде той, про
тусовку в медицинской школе, когда на дне чаши для пунша нашли пенис. Из
тех баек, что выслушиваешь, говоришь "вот же хренотень", а через десять
минут ловишь себя на том, что пересказываешь ее как чистейшую правду.
Ну и, - ладно, ладно, признаю, - вся та фигня насчет девчонок-кеглей
на автобусной остановке - пожалуй, это совсем чуточку преувеличение. Но
Барри действительно переспал с кучей девчонок - уж это абсолютная,
стопроцентная правда, клянусь.
Проблема с трах-байкой про Барри и миссис Мамфорд на стоянке вот в
чем: совершенно точного подтверждения ей не имелось, и при передаче через
восьмые или девятые руки история звучала не совсем убедительно. Впрочем,
появись чуть более надежные сведения, они облетели бы школу в момент.
Не думайте, что я распускал слухи. Я не какой-нибудь там злодей и
никогда им не был. Если вы решили, что я завидовал Барри, потому что у него
бесконечное чувственное блаженство, а я без всякого секса тащусь к
экзаменам повышенного уровня, то вы всё перевернули вверх тормашками. Он
был мой друг, и я за него радовался. Я не завистлив. Я не смогу
почувствовать горечь, даже если очень постараюсь. Я не чувствовал горечи.
Только не я и только не горечь. Нет, кто угодно, только не я. И не горечь.
Я не хотел, чтобы эта байка разошлась. Просто забавы ради рассказал паре
людей, - я и не думал, что мне поверят, - а они помчались трепаться кому ни
попадя. Я ужасно на них злился.

Глава пятнадцатая

Я дружил не только с Барри. По-прежнему имелась кучка приятелей, с
которыми я общался с первого класса, главным образом флегматичные евреи со
Столичной линии да еще вкрапления странных азиатов и китайцев, и все это
разбавлено парочкой богатых хэмпстедцев. В середине шестого класса мы
делали то же, что и всегда: болтали в обеденный перерыв, слоняясь по
школьной территории, а каждый субботний вечер встречались в Вест-Энде и
отправлялись в кино и в зал игральных автоматов. Обеденная тусовка состояла
из семи человек, но по субботам съеживалась до трех: Дэйва, Гонг-Бая и
меня.
Не слишком весело, но, в общем, приемлемо для человека моего возраста
с чахлой половой жизнью.
Когда мы только начали таким вот образом гулять, было довольно круто.
До сих пор помню, как однажды на каникулах в третьем классе наше трио
отправилось на первый в жизни фильм для детей старше восьми. Мы так
перепугались, увидев кассиршу, и так удивились, когда нас впустили: нам и в
голову не пришло, что фильм может оказаться еще страшнее кассы. Мы пошли в
"Одеон - под Мраморной Аркой", а поскольку был понедельник, середина дня, в
зале мы сидели почти совсем одни. Жутковато само по себе, но мы, все из
себя такие храбрые, прошагали на первый ряд, и над нами вырос громадный
экран.
Оттуда даже титры казались зловещими. Фильм назывался "Муха", и когда
Джефф Голдблум, красный, безволосый и чешуйчатый, прыгнул сквозь стену
операционной посреди кошмара его девушки про личинок и аборт, мы вскочили с