"Розмари Сатклиф. Серебряная ветка ("Орел девятого легиона" #2) " - читать интересную книгу автора

двухдневную поездку, держа на запад, в Меловые Холмы, где стояла старая
ферма Флавия.

- В Каллеву ехать смысла нет, - заметил Флавий, - тетя Гонория это
время года всегда в Аква-Сулисе, принимает воды. Так что двинемся сразу на
ферму и свалимся нежданно-негаданно на голову Сервию. Он будет рад нас
видеть. И ферма тоже.
Заметив удивленный взгляд Юстина, Флавий ухмыльнулся, но объяснил
вполне серьезно:
- Она всегда рада тем, кого она любит и кто ее любит. Чувствуешь, что
она довольна, - прямо как старая умная охотничья собака.
И вот в сумерки второго дня, когда в колеях уже похрустывал ледок, они
наконец миновали рощу дубов, берез и дикой вишни и увидели низину, дом и
хозяйственные постройки в начале долины, и тогда Юстин понял, что имел в
виду Флавий. Он почувствовал радушие, исходящее от фермы. Почувствовал, что
радушие это относится к нему, чужаку, тоже: словно признала его за своего и
обрадовалась его приезду.
А вскоре радушный прием оказали им и ее обитатели: старый управляющий
Сервий, служивший когда-то опционом1 у отца Флавия, Кута, его жена,
Киндилан, их сын, когда вернулся из хлева, и другие работники - мужчины и
женщины, все вольнонаемные.

- Тетя Гонория держит несколько старых рабов, - пояснил Флавий, - но на
нашей ферме всегда трудились только вольные работники. Бывают иногда
кое-какие трудности, но мы с ними справляемся. Переменить уже ничего
невозможно.

Друзья провели там пять дней, и именно в эти пять дней Юстин впервые
открыл для себя Британию. Обнаженные зимние леса, пестрые, как грудка
куропатки; медлительная, резкая речь работников; чибисы на зимней пашне и
низкий, длинный господский дом, который неоднократно перестраивали
последующие поколения, но где в самой сердцевине его еще сохранился
закопченный зал - нынче кладовая, а некогда центр жилища, того самого,
построенного другим Марком Флавием Аквилой для себя, своей жены-британки и
народившихся у них детей. Все это вместе и было для Юстина Британией.

Он много думал о том, первом, Марке Флавии Аквиле, пока с
удовольствием обходил вместе с Флавием нынешним хлев, коровники и амбары
или помогал старому пастуху Бьюку ухаживать за новорожденными ягнятами.
Ведь и в нем самом тоже была частица крови того Марка, и старый дом и вся
долина как бы связывали их между собой.
Раздумывал он о том Марке и в последний вечер, когда они с Флавием
стояли рядышком, облокотясь на невысокую стену, которая защищала от оползней
виноградники, располагавшиеся террасами на теплом южном склоне холмов. С
того места, где они стояли, было видно все хозяйство, доходившее до края
леса, который замыкал долину. Все вокруг выглядело успокоенным, притихшим в
сгущающихся зимних сумерках.
- Знаешь, Юстин, странное дело, - проговорил вдруг Флавий, - я бываю
здесь очень помалу, от силы по две-три недели, с тех пор как... как помню
себя. Но всегда это место было для меня родным домом. - Он теснее