"Розмэри Сатклифф. Ведьмино отродье " - читать интересную книгу автора

снадобий Ловеловой бабки.
После этого, по законам поместья, его бабку должны были бы из лачуги
выгнать, чтобы освободить жилье для какого-нибудь виллана с семьей, но
бабка, прежде нянька и кормилица помещичьего сынка, того, что погиб, когда
англичане штурмовали Теншбре1, получила милостивое дозволение остаться в
своем домишке.
Ловел растил капусту на клочке землицы, смотрел за коровой по прозвищу
Гарленд, помогал бабке собирать лесную поросль на снадобья, ухаживать за
крохотным - позади домика - огородом со всякими травами. И люди ее
одаривали. В шапке яблок принесут, свежеиспеченную ковригу - за то, что
бородавки сведет или укажет, где им искать заблудившуюся скотину. За
склянку целящей раны мази (лучше которой не было во всем западном
Суссексе), за букетик особых, пахучих, собранных в новолуние, трав, какой,
если девушка носит букетик за лифом, заставит парня у нее на примете
глядеть в ее сторону. Так ли, этак, но бабка и Ловел никогда не голодали.
Особенно не голодали.


128 сентября 1106 года в битве у нормандского местечка Теншбре
младший сын Вильгельма I Завоевателя Генрих, еще в 1101 году, после гибели
Вильгельма II рыжего, второго сына Вильгельма Завоевателя, завладевший
английской короной, разбил нормандцев, в результате чего принадлежащая
старшему сыну Вильгельма I Роберту, Нормандия воссоединилась с Англией под
одной властью, как при родоначальнике нормандской династии на английском
престоле.

Ловел отвел взгляд от маленькой перекошенной бурой крыши, прятавшейся
в ольховых деревьях, - то был уже не его дом. Теперь Ловел жил у Гиртовой
жены, с детьми; управляющий сэра Ричарда все устроил, присудив им в уплату
корову. Жена Гирта радушно встретила корову, но не Ловела. И
недвусмысленно дала понять мальчику, что пустила его жить поневоле. Ладно,
думал Ловел, она хоть к Гарленд добра. А это было уже кое-что. Ловелу
казалось, на свете доброты мало водится, и он радовался, что хоть чуточка
ее перепадет Гарленд.
Пролетавшая запоздалая желтая бабочка отвлекла его, и он принялся
наблюдать, как она закружила и опустилась на пыльный стебель пастушьей
сумки у самой тропы. И вроде бы в каком-то мгновенном озарении - не беглым
взглядом - он увидел тонкие прожилки желтых крылышек, которые подрагивали,
складывались и вновь раскрывались, темный бархатны пушок хрупкого тельца,
увидел серо-зеленые, сердечками, семенные коробочки пастушьей сумки под
случайным порывом ветра, заколыхавшейся вместе с бабочкой, которая впивала
таящее тепло осеннего солнца, увидел, как тени и бабочки, и растения
смешались на примятой траве у тропы. Часть его существа требовала поймать
бабочку держать в
темнице сложенных ладоней и ощущать трепет ее жизни, биение ее
крылышек, будто этим способом он только и мог сохранить светлый миг. Когда
Ловел был младше, он однажды уже пытался поймать... Но бабочка,
покалеченная, погибла в его ладонях, он убил мгновение, и свет, и красоту
вместо того, чтобы сохранить их; он остался ни с чем - с чувством
опустошенности, ведь он не мог вернуть бабочке целость. Державшего