"Кэтрин Сатклифф. Одержимое сердце " - читать интересную книгу автора

полотно, одиноко стоявшее на мольберте посреди комнаты, я сделала усилие и
шагнула к нему. Скорее! Прежде, чем свет луны исчез, прежде, чем я узнала,
прежде, чем умерла от ужаса...
Я сорвала покров с картины и уставилась на нее. Пышные черные волосы
ниспадали на плечи девушки на полотне и струились на спину. Кто она была,
эта юная женщина без лица, эта леди, окруженная корзинами с собранным
вереском и ярдами жемчужно - серой ткани? Это была не я. Я не сидела на
вересковой пустоши. Это был портрет какой-то другой женщины.
Я бросилась к следующему полотну, чтобы посмотреть на него.
Лунный свет померк, и снова комнату и меня окутала темнота. Я выронила
полотно, будто оно было раскаленным углем, сжала руки так, что ногти
вонзились в ладони, и прижала их к мучительно бьющемуся сердцу. Что я
увидела на этой картине?
Это был "портрет безумия" - я будто слышала слова старой ведьмы.
Ужас? Да. Страх, панический страх. Вне всякого сомнения! Но безумие? А
как бы я назвала это? Каким умом надо было обладать, чтобы написать портрет
безусловного зла? Черепа и костлявые руки скелетов, выступающие из пламени?
Глаза, обжигающие, испепеляющие, глядящие с лиц, лишенных плоти?
Какое страдание я испытывала в этот момент! Прибыв в Уолтхэмстоу, я
молила Бога, чтобы безумие Николаса Уиндхэма оказалось подлинным и глубоким.
Чтобы это безумие настолько ослепило его, что я смогла бы сыграть с ним
шутку, которую задумала, и бежать, бежать отсюда навсегда, чтобы никогда
больше не возвращаться.
Увы, этому не суждено было свершиться. Потому что с каждым часом,
проведенным в Уолтхэмстоу, я все больше и больше беспокоилась о нем. Меня
волновало состояние его ума. Да и как бы я могла вести себя, зная теперь,
что он чувствовал к Мэгги? Что он любил ее, что он все еще любил ее. Может
быть, именно это чувство привело его на грань безумия?
Я погрузилась в размышления, стоя в темноте, слушая рев ветра и удары
снега, смешанного с дождем, о стекла окон, и от запаха скипидара у меня
кружилась голова. Под взглядом мерзкой горгульи я съежилась, опустилась на
корточки и думала, что же мне теперь делать. Все инстинкты подсказьшадй мне,
что пора бежать, схватив то, за чем я сюда явилась, и исчезнуть, как тень в
ночи.
И, собрав всю свою отвагу, завернувшись в нее, как в плащ, я поднялась
на ноги и повернулась к двери.
И тогда я услышала смех.
Сначала я приняла его за завывание ветра. Но нет, никакой ветер не мог
звучать подобным образом. Он исходил изо всех углов комнаты. Я замерла на
месте. Этот смех наполнил меня цепенящим страхом, от которого, кажется,
сердце мое готово было остановиться, а мозг наполнился образами, слишком
ужасными, чтобы можно было даже описать их вслух. Неспособная выносить этот
звук ни минуты дольше, я уронила свечу и, забыв обо всем, бросилась из
комнаты.
Я не остановилась даже, чтобы понять, куда бегу, пока не оказалась в
светлой и теплой комнате Кевина. Стоя там, я отогревалась душой и телом,
нежилась в ярком свете, мои глаза не могли насмотреться на забавные мордочки
овец, я не могла нарадоваться приветливому потрескиванию огня, исходившему
от горящего камина. Здесь я чувствовала себя в безопасности, недостижимой
для демонов и безумия...