"Жан-Поль Сартр. Детство хозяина" - читать интересную книгу автора

по ночам он часто просыпался весь в поту, с головой, полной жутких и
гнусных видений, и он спрашивал себя, оказывает ли на него Бержер
благотворное влияние. ?Я один! ? стонал он, заламывая руки.? У меня нет
никого, кто мог бы дать мне совет, сказать, на правильном ли я пути!│ А
если он пойдет до конца, если по-настоящему будет культивировать
расстройство всех чувств, не уйдет ли у него почва из-под ног, не погибнет
ли он? Как-то, слушая долгий рассказ Бержера об Анри Бретоне, Люсьен
прошептал, словно во сне: ?Хорошо, но если после этого я уже не смогу
вернуться назад?│ Бержер подскочил: ?Вернуться назад! Кто же говорит о том,
чтобы возвращаться назад? Если вы сойдете с ума, тем лучше. После, как
говорит Рембо, ?придут другие страшные работники│. ?Именно так я и думал│,?
печально вздохнул Люсьен. Он заметил, что эти долгие беседы имели
результат, противоположный тому, какого желал Бержер; едва Люсьен ловил
себя на том, что испытывает более утонченное ощущение, необычное
впечатление, его тотчас же бросало в дрожь. ?Вот оно, начинается│,? думал
он. С некоторых пор ему очень хотелось бы испытывать лишь банальные и
грубые переживания; и лишь по вечерам в обществе своих родителей он
чувствовал себя легко: они были его прибежищем. Они говорили о Бриане, о
злой воле немцев, о родах кузины Жанны и о цене жизни; Люсьен с
наслаждением обменивался с ними суждениями, исполненными грубого здравого
смысла. Однажды, войдя к себе в комнату по возвращении от Бержера, он
машинально закрыл дверь на ключ и задвинул засов. Осознав свой жест, он
заставил себя улыбнуться, но всю ночь не мог уснуть: он понял, что ему
страшно.
Однако ни за что на свете он не отказался бы от встреч с Бержером. ?Он
меня очаровывает│,? думал Люсьен. К тому же он очень дорожил той деликатной
и необычной дружбой, которую Бержер сумел установить между ними. Не изменяя
своему мужественному и почти грубому стилю, Бержер обладал искусством дать
Люсьену почувствовать и, так сказать, физически ощутить его нежность:
например, он поправлял ему узел галстука, ворчливо браня Люсьена за то, что
он так безвкусно одевается; он расчесывал ему волосы золотым гребнем из
Камбоджи. Он раскрыл Люсьену его собственное тело, объяснив ему жестокую и
волнующую красоту юности. ?Вы Рембо,? говорил он ему,? у него были ваши
большие руки, когда он приехал в Париж, чтобы увидеть Варлена, такое же,
как у вас, розовое лицо молодого здорового крестьянина и длинное, хрупкое
тело, как у белокурой девочки│. Он заставил Люсьена снять воротничок и
расстегнуть рубашку, потом подвел его, совсем сконфуженного, к зеркалу и
восхищался прелестной гармонией его румяных щек и белой шеи; тут он слегка
погладил рукой бедро Люсьена и печально вздохнул: ?И мы убьем себя в
двадцать лет│. Теперь Люсьен часто смотрел на себя в зеркало и научился
наслаждаться своей угловатой юношеской грацией. ?Я Рембо│,? думал он
вечером, снимая с себя одежду жестами, полными нежности, и начинал верить,
что ему будет отпущена короткая и трагическая жизнь слишком прекрасного
цветка. В такие минуты ему казалось, что он уже давным-давно испытывал
подобные ощущения, и в памяти всплывала нелепая картинка: он видел себя
совсем маленьким, в длинном голубом платьице с крылышками ангелочка,
раздающим цветочки на благотворительной распродаже. Он разглядывал свои
длинные ноги. ?А правда ли, что у меня такая нежная кожа?│ ? лукаво думал
он. И однажды он провел губами по руке ? от запястья и до локтевого сгиба ?
вдоль тоненькой очаровательной голубой жилки.