"Сергей Венедиктович Сартаков. Свинцовый монумент" - читать интересную книгу автора

этот здесь проездом, родных навещал, а завтра рано утром на магистраль.
Приняли меня. На всем готовом. Одежда, обувь. Ничего с собою из дому брать
не надо. Только осталось в своей конторе расчет получить. Федор Ильич
подписал, препятствий других не будет. До призыва с топографами поработаю, а
осенью в армию.
- Да почему, почему же обязательно тебе надо уйти? Ничего я не
понимаю, - тоскливо сказал Андрей. Опять в голову полезли разные нехорошие
мысли. - Что ты вчера наделал?
- Ничего не наделал. - Мирон провел по лацканам своего пиджака. - Ты
насчет того, что весь я измазанный?.. Просто не помню, где-то ходил, далеко,
а ночь темная, кусты меня рвали, царапали, кажется, с косогора какого-то
скатился. Мокрая глина, скользко. - Он повернул голову в сторону Андрея. - А
папа с мамой очень встревожились? Ну конечно. Зря ты меня задержал. Мне надо
было самое последнее подумать еще одному. Расчет бы в конторе уже получил. И
дома всех успокоил. Пойду я. - Мирон приподнялся, сел. - Хотя пропади они, и
деньги эти...
- Да все-таки, что случилось? От Ольги как же ты уезжаешь? Ты ведь
хотел ее вчера в наш дом привести. Как невесту. Как жену. Ты с ней
поссорился?
- Нет. - Мирон криво усмехнулся. - Ты меня не расспрашивай, трудно мне
говорить. Но в городе нашем я не могу оставаться. Понимаешь, мне это все
равно что голому по улице ходить. А Ольга... Ну, это меня не касается. Она,
что хотела, сделала...
- Что она сделала? Почему ты о ней говоришь как о совсем чужой? -
Андрею хотелось защитить, оправдать Ольгу, даже не зная, что произошло между
ней и Мироном. Ольга, умная, красивая, ласковая, вступит в их семью. И вдруг
все рушилось. Рушилась вся их семья, если Мирон уйдет в топографический
отряд, потом в армию без желания возвратиться в родной город.
- "О чужой"? - Мирона вдруг взорвало. - Ну нет, чужие так не делают! -
Он обхватил колени руками, качнулся несколько раз из стороны в сторону. И
взгляд у него вновь похолодел. - Я говорил тебе, Андрей, что мысли ее читаю
на расстоянии. Что за кувшинками пошел, угадав ее желание. Нет! Это я сам
себе и тебе придумывал. Ольга мне в глаза сказала: "Принеси, если любишь".
Вроде бы в шутку сказала, но и серьезно: не приду, если не принесешь. И
обязательно белых. Место встречи назначила. Точный час. И минуту. А почему
на главной улице, я не понял. Может, просто подальше от своего дома, чтобы
ее родители нас вместе пока не видели. Она этим и от встреч с моими
родителями отговаривалась. "Рано, рано", - всегда говорила. А про вчерашний
день сказала: "Вот это наш день". Ты видел, как из дому я уходил, с каким
нетерпением. Иду по городу, меня спрашивают: "Где вы нарвали таких красивых
цветов?" А я знаю: таких никогда никому не нарвать. Потому что я ходил за
этими кувшинками только для нее.
Мирон принялся с корнями выдирать брусничник, отбрасывать прочь от
себя. Длинные плети толокнянки, попадаясь ему под руку, трещали и лопались.
- Вот так, вот так у меня хрустели стебли кувшинок, когда я тащил их из
воды, - заговорил он снова. И губы у него задергались. - Пришел я. Жду. Ну
так ведь и полагается: парню девушку ожидать. Стою на крайчике тротуара под
тополем, неловко, все-таки на народе. Почему бы не в городском саду? В тихой
аллейке, как всегда. И тут же думаю: подойдет Ольга ко мне, возьмет цветы,
вот тогда пусть люди оглядываются. Пусть позавидуют. Такая красота. В