"Сергей Венедиктович Сартаков. Философский камень (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

С того часа, когда посреди избы он нашел свою мать заледеневшей в луже
крови и когда, пройдя по поселку, увидел, что и все остальные - мужчины,
женщины, дети - тоже расстреляны или порублены шашками, ни о чем другом
Тимофей думать не мог.
Как все это произошло, он догадался. Куцеволов со своим отрядом
приблизился к поселку, должно быть, как раз в тот момент, когда другой
тропой из лесу, с промысла, возвращались верховые охотники с ружьями за
плечами. Куцеволов издали принял их за партизан, скомандовал своему отряду и
тут же, вдоль тропы, не допустив к домам, положил винтовочным огнем. А
потом, обозленный, прошелся и по избам, стреляя и рубя уже всех подряд...
Тимофей добрался бы до Шиверска днем раньше, но прежде надо было
похоронить убитых. Как мог он, живой, уйти отсюда, оставив мертвых на ветру,
под звездами! И вот один, грея кострами мерзлую, каменистую землю, долбя ее
ломом, он свершил эту свою первую в жизни скорбную обязанность.
Потом, с разбитыми тяжелой работой руками, почерневший от горя, Тимофей
шел по Братск-Острожному тракту.
Навстречу ему попадались лишь отдельные подводы с беженцами - главная
сила уже откатилась к востоку. Замученные кони едва переставляли ноги. А
солдаты, заросшие до глаз бородой, били, хлестали их кнутами и в тревоге
беспрестанно оглядывались: Красная Армия, должно быть, двигалась за ними по
пятам.
И действительно, уже в деревне Рубахиной, самой ближней к Шиверску,
мимо Тимофея проскакало несколько верховых на свежих, четко секущих копытами
снег лошадях. Шапки конников, наискось по околышу, украшали алые ленты.
Осыпав снежной пылью Тимофея, обдав его холодом, они через минуту скрылись
за поскотиной. Тимофей даже не успел их окликнуть. Но колючий ветерок,
ударивший в лицо, как-то сразу заставил и его зашагать быстрее. Свои!..
"Начальника" Красной Армии Тимофей отыскал быстро. Еще у
железнодорожного переезда путевой сторож сказал ему: "А прямо - шагай на
вокзал. Там, однако. Только что прибыл полный состав".
По перрону бродили красноармейцы, закинув "на ремень" винтовки с
примкнутыми четырехгранными штыками, и деповские рабочие в засаленных до
блеска телогрейках. И хотя мороз палил за тридцать градусов, люди вели меж
собой неторопливые разговоры. Только время от времени притопывая валенками,
похлопывали себя по бокам тугими, залубеневшими рукавицами.
Тимофею показали на дверь с эмалированной белой табличкой "Дежурный по
вокзалу".
Жарко натопленная комната была переполнена людьми в шинелях, стеганках
и полушубках. Но Тимофей сразу угадал, кто старший. Он сидел за столом, сняв
шапку. Его давно не стриженные жесткие светлые волосы наплывали на воротник
хромовой тужурки.
- Ну, так чего у тебя? - живо спросил он Тимофея. - Докладывай. Слушает
комиссар полка Васенин.
Угрюмо скосив глаза в сторону, Тимофей назвал себя и начал
рассказывать.
Наступила тишина. Красноармейцы покашливали. Васенин сидел, сцепив
кисти рук, чуть пошевеливая большими пальцами.
Глухим, ровным голосом Тимофей рассказывал все по порядку вплоть до
того самого часа, когда вернулся в поселок. Тут он вдруг метнулся к
Васенину, ударил по столу шапкой, выкрикнул: