"Сергей Венедиктович Сартаков. Философский камень (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

Полковник Грудка на каждой очередной крупной станции стремился
связаться по телефону с Владивостоком. Иногда это удавалось, но чаще он
возвращался в вагон ни с чем, до крайности раздраженный несовершенством
техники и глупостью телефонисток.
Да, собственно, эти телефонные разговоры с начальством приносили больше
волнений, чем удовлетворения. Командующий всем чехословацким корпусом
генерал Сыровы был недоступен. Он всегда оказывался или в отъезде, или на
каких-нибудь заседаниях, то с японцами, то с американцами, то с французами.
А дежурные офицеры откровенно намекали на сложность их положения:
переполненность Владивостока иностранными войсками и русскими беженцами,
стремящимися как можно скорее покинуть "красную страну", убивала надежду на
быстрое получение зафрахтованных морских судов. Но тут же утешали:
"Приедете - сами тогда во всем разберетесь".
А по эшелону ползли слухи, тревожные и грозные. Уверяли, что будет
проведена - кем и как неизвестно - поголовная проверка, нет ли у едущих в
поезде чехов и словаков тайных связей с большевиками. Таких будто бы не
станут брать на пароходы.
Русские женщины обливались слезами, бились в истериках, словно это были
последние часы их жизни. Этим женщинам, по слухам, предрекалась судьба еще
более горшая, чем их чешским мужьям и любовникам.
Марта ходила потрясенная: ей очень хотелось, чтобы на пароход
непременно пустили всех русских женщин, которые сейчас ехали в эшелоне. Жены
они или любовницы?.. Святая Мария-дева! Какая разница? Их повела сюда, на
край света, любовь. Да-да, бесчувственные мужчины могут об этом рассуждать
иначе. Но она-то, Марта Еничкова, знает лучше каждого мужчины, что такое
любовь, что она делает с девушкой, с женщиной и куда эта любовь может увести
за собой человека. Теперь, конечно, когда по щекам побежали глубокие морщины
и волосы хочется не распускать по плечам, а убирать под платок, теперь,
конечно, у нее возникают другие заботы и другая приходит любовь...
Она стала особенно ласкова и внимательна к Виктору, называла его не
иначе, как "птачек муй Вита". А Виктор следил беспокойно за каждым словом
капитана Сташека, когда тот на стоянках эшелона после долгих разговоров в
группе офицеров возвращался в свое купе. Ему казалось, вот сейчас случится
то, чего он день ото дня стал бояться все больше и больше. Капитан Сташек
скажет: "Ну, хлапец..." - И он останется стоять один на этой сырой, стылой
земле, на жестком ветру, не зная, куда пойти, голодный, усталый, а поезд,
зло подморгнув ему красным фонарем над буферами заднего вагона, умчится
дальше. И не увидит он ни Владивостока, ни солнечной бухты Золотой Рог, ни
белоснежного океанского парохода, ни шести морей, ни стобашенной Праги, ни
красавицы Влтавы, в которую, словно в зеркало, глядятся тонкие ивы. Остаться
без отца, без матери, без сестры, а потом еще остаться и без людей, пусть
совсем чужих, но с которыми так удобно и хорошо, Виктор знал, он не сможет.
Он будет плакать, он станет на колени, он будет целовать руки капитану
Сташеку, но упросит взять его с собой...
Во Владивосток эшелон прибыл ранним утром. Его водворили куда-то на
глухие запасные пути между главным вокзалом и Первой Речкой.
Над землей стлался плотный желтый туман. Но было тепло. Люди ходили
легко одетыми.
Стуча по шпалам тяжелыми башмаками, прошагал вдоль состава японский
патруль. На коротких широких штыках матово отсвечивали капли росы.