"Евгений Сартинов. Полет Стрижа" - читать интересную книгу автора

сбросив на пол изящную сахарницу и опрокинув горячий кофейник на ноги
подпрыгнувшего от боли хозяина оазиса. Во время этого невольного прыжка тот
выплеснул себе на рубашку содержимое чашки и все-таки, несмотря ни на мокрую
рубашку, ни на ошпаренные ноги, не проронил ни звука. Таков был ужас этого
пухленького, живого и очень болтливого в обыденной жизни человека.
Стриж плюхнулся на диван, откинул голову на спинку, прикрыл глаза.
- Хорошо, мягко. - Подумав, он прямо с ногами завалился на диван,
голова на валике, ноги на пестрой подушечке. Замер, казалось, даже задремал.
Абрамчик наконец решился поставить чашечку на край стола. На самом деле
его звали Валера, Валера Гуревич. Но Абрамчик - это была и кличка, и суть
его натуры. Маленький, черный, вертлявый, всего на год старше Стрижа и
ровесник Мурая, он с детства ударился в коммерцию, как тогда говорили, в
фарцовку. Чем он только ни занимался за свою суетную жизнь! Начинал с
торговли жвачками в школьных коридорах, с организации первых дискотек,
видеосалонов. Многое, что было впервые в этом городе, было его: первый
ларек, первый "комок", первый частный магазин. Талант!
Совсем расслабиться Стриж ему не дал, заговорил, и как раз про то, чего
так боялся хозяин:
- А ты ведь знал тогда, что должно было произойти, так ведь, Абрамчик?
Тот сразу покрылся потом. Всю жизнь он метался между двух огней: Мураем
и Стрижом. Стараясь изо всех сил угодить одному и заручиться дружбой
другого, в тот вечер он сделал свой выбор. И главным доводом были, конечно,
деньги. Узнав от накаченного наркотиками Мурая, что этим вечером со Стрижом
будет покончено, он пришел и вымолил, выцыганил десять тысяч, что Анатолий
накалымил за целый год. Просил якобы на неделю, клятвенно обещал вернуть.
- Помнишь, как в ногах ползал?!
Стриж резко поднялся, уставился на Абрамчика своими немигающими
ледяными глазами.
- Не был ты никому должен, просто ты знал все заранее. И ни слова не
сказал. В дружбе клялся, целоваться лез, Иуда!
Абрамчик изобразил руками полное отчаяние, прижал их к груди, открыл
рот, но звук предательски не шел.
Он слишком боялся Стрижа.
- Жалко ты мне тогда не попался, но ничего, я и теперь отыграюсь!
- Толь, Толь, постой, не надо так, зачем так! Не знал я, ей-богу,
ничего не знал! А потом как бы я тебе их отдал? Я был здесь, а ты там. Они у
меня тут, как в швейцарском банке, я отдам, прямо сейчас!
Он неверными движениями поднялся из мягкого кресла и на ватных ногах
пошел к стенке. Повозившись с ключами, открыл встроенный там сейф, достал
пачку мелких купюр, протянул ее Анатолию.
- Вот, бери, твое.
Стриж засмеялся, сгреб его за грудки, подтянул к себе.
- Ты что, сука, издеваешься? Думаешь, если я десять лет из жизни
вычеркнул, то уж и не знаю, какие теперь цены?! Что ты мне тычешь свои
поганые десять кусков? Что я на них, кило колбасы куплю? Я их тебе сейчас в
глотку запихну, чтобы ты ими подавился, гнида! - И он шваркнул Абрамчика об
его ореховую стенку.
От сотрясения лопнула верхняя стеклянная полка, тяжелый хрусталь
обрушился на вторую, вторая, не выдержав удара, - на третью, и так, подобно
нарастающей лавине, блестящая и звенящая груда хрусталя смела все и,