"Бенедикт Михайлович Сарнов. Пришествие капитана Лебядкина (Случай Зощенко) " - читать интересную книгу автора

заламывая руки, не раз спрашивала:
- Вася, как вы думаете, о чем поет этот соловей?
На что Вася Былинкин обычно отвечал сдержанно:
- Жрать хочет, оттого и поет.
(О чем пел соловей)

Этот вульгарный утилитаризм зощенковского героя не имеет ничего общего
с утилитаризмом, скажем, Базарова. Или других поклонников печного горшка,
яростно утверждавших несомненные преимущества этого насущно необходимого
предмета бытовой утвари перед бельведерским кумиром.
То был спор между интеллигентами. Важность печного горшка, приоритет и
даже исключительность "пищеварительных" интересов отстаивали люди, которые
сами-то жили отнюдь не одними только пищеварительными интересами. Это были
люди, которые пеклись не о себе, а о других. Интересы этих других так их
заботили, что в крайнем случае, при полной несовместимости своих жизненных
интересов с жизненными интересами этих самых других, они готовы были сами,
добровольно сойти, со сцены вместе со всеми своими "игрушками" -
бельведерскими кумирами и сикстинскими мадоннами.
Самые последовательные и самоотверженные из них готовы были даже, не
дождавшись, пока их начнут уничтожать, заняться самоуничтожением,
самооскоплением, "наступать на горло собственной песне", держать свое сердце
на привязи, как бешеную собаку, и совершать над собой ряд других, столь же
героических и столь же чудовищных действий.
Но даже эти поэты, готовые изнасиловать свою музу и заставить ее
служить интересам печного горшка, даже они не внесли в мировую поэзию той
небывалой, неслыханной новизны, которую внес в нее капитан Лебядкин. Даже
Маяковский, громогласно провозгласивший: "Хлебище дайте жрать ржаной! Дайте
спать с живой женой!" - даже он, по терминологии Гумилева, был человеком
книги.
Все это были люди, движимые отнюдь не материальными интересами. У
самих-то у них с печным горшком и с его содержимым все было в порядке.
Отстаивание приоритета печного горшка для этих поэтов было проблемой
духа. Для них это означало:
- Печной горшок важнее бельведерского кумира, потому что я (поэт) не
могу спокойно наслаждаться бельведерским кумиром, зная, что где-то люди
умирают с голоду.
Капитан Лебядкин пекся не о других, а исключительно о себе. Для него
философия утилитаризма была уже отнюдь не способом устройства своей души.
Это был способ отстаивания своих пищеварительных интересов. Устами капитана
Лебядкина заговорил Желудок. Капитан Лебядкин - это Желудок, доросший до
того, чтобы иметь свою жизненную философию.


Жил на свете таракан,
Таракан от детства,
И потом попал в стакан,
Полный мухоедства...

- Господи, что такое? - воскликнула Варвара Петровна.
- То есть когда летом, - заторопился капитан, ужасно махая