"Бенедикт Сарнов. Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев " - читать интересную книгу автора

обычно такой сдержанный в проявлении своих чувств князь Андрей.
- Вы правы! - воскликнул Николай. - Я - счастливейший человек. Вот
письмо от Marie, она обещает быть моею. Я приехал в штаб, чтобы проситься на
двадцать восемь дней в отпуск: я два раза ранен, не выходя из фронта. А
это... Позвольте вам представить: мой брат Петя. Он партизанил с
Денисовым... Простите, на радостях я даже не спросил вас - как вы? Здоровы?
- Вполне, - отвечал князь Андрей. - И твердо намерен проситься опять в
службу, и только в полк. Кстати, готов составить протекцию и вам, и вашему
младшему брату. Я был бы счастлив, ежели бы мы все оказались вместе.
Трудно сказать, как ответил бы Николай на это предложение князя Андрея,
но его опередил Петя.
- Нет! Нет! - закричал он. - У нас геройская фаланга! У нас - Тихон!
Спасибо вам, князь. Но я и слышать не хочу ни о какой другой службе. Я ни за
что не уйду от Денисова!
- Внимание, господа! - сказал князь Андрей. - Вышел светлейший.
Слышите? Он обходит войска.
И в самом деле, издали послышался голос Кутузова, встречаемый все
приближающимися возгласами "Ура!"
Вот уже он совсем близко от наших героев. Теперь отчетливо слышно
каждое его слово.
- Поздравляю с победой, дети мои! - говорит старый фельдмаршал. - Из
пятисот тысяч французов нет никого! И Наполеон бежал... Благодарю вас... Бог
помог мне... Ты, Бонапарт, волк, - ты сер, а я, брат, сед...
В ответ на эту реплику раздается громовое "Ура!". Но на фоне множества
голосов все же отчетливо слышен захлебывающийся, срывающийся голос Пети.
Общее "Ура!" смолкает, но Петя все не успокаивается и продолжает один тянуть
свое звонкое, восторженное "Ура-а!".
- Петруша, все уже перестали, - пытается урезонить его Николай.
- Что мне за дело. Я умру от восторга! - в упоении отвечает тот.

- Ну-с, друг мой! Что скажете? Такой финал "Войны и мира", я думаю, вам
должен понравиться больше, чем прежний, - весело обратился Холмс к Уотсону,
когда они остались одни.
Но Уотсон был явно разочарован и даже не пытался скрыть своего
разочарования.
- Нет, Холмс... Это никуда не годится... Все, что вы тут сейчас
нагородили, это... Право, не обижайтесь на меня, дружище! Как говорится,
Платон мне друг, но истина...
- Не обижаться? - изумился Холмс. - Помилуйте, друг мой! С какой стати
я должен на вас обижаться?
- Как? - еще более изумился Уотсон. - Разве не вы автор этого
благостного финала великой книги? Я с самого начала был уверен, что тот
таинственный незнакомец, чье имя вы не пожелали мне назвать, что этот
храбрец, рискнувший исправить самого Толстого... Я полагал, что только вы
один могли осмелиться...
- Хорошего же вы, однако, мнения обо мне.
- Теперь, когда выяснилось, что вы к этому безобразию не имеете
никакого отношения... Ведь это так? Вы меня не обманываете?.. Так вот,
теперь я могу уже не дипломатничать... Дорогой Холмс! То, что я сейчас
увидел, это так плоско, так, простите, беспомощно...