"Бенедикт Сарнов. Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев " - читать интересную книгу автора

прочел вслух:
- "Сегодня бал у посланника. Графиня там будет. Мы останемся часов до
двух. Вот вам случай увидеть меня наедине... Приходите в половине
двенадцатого. Ступайте прямо на лестницу... Из передней ступайте налево,
идите все прямо до графининой спальни. В спальне за ширмами увидите две
маленькие двери: справа в кабинет, куда графиня никогда не входит; слева в
коридор, и тут же узенькая витая лестница: она ведет в мою комнату..." Гм...
Так вы, стало быть, назначили ему свидание?
- Увы, - глухо ответила Лизавета Ивановна.
- Но, право, в этом еще тоже нет ничего ужасного!
- Ах, сударь! - вздохнула она. - Ежели бы вы знали, как ужасно все это
кончилось.
- Кое-что об этом нам известно, - сказал Холмс. - Однако мы хотели бы
выслушать и ваши показания. Итак, он должен был явиться к вам в половине
двенадцатого, то есть до вашего возвращения с бала.
- Да... Но, войдя к себе, я тотчас удостоверилась в его отсутствии и
мысленно возблагодарила судьбу за препятствие, помешавшее нашему свиданию.
Вдруг дверь отворилась, и Германн вошел... "Где же вы были?" - спросила я
испуганно. "В спальне старой графини, - отвечал он. - Я сейчас от нее.
Графиня умерла..." Можете представить себе, какое впечатление произвело на
меня сие известие.
- Я думаю, вы лишились дара речи! - сказал Уотсон.
- Я только сумела пролепетать: "Боже мой!.. Что вы говорите?.." Он
повторил: "Графиня умерла". И добавил: "И, кажется, я причиною ее смерти". Я
взглянула на его лицо, и слова Томского, некогда сказанные им о Германне,
раздались в моей душе.
- Что это за слова? Напомните нам их, - попросил Холмс.
- "У этого человека, - сказал Томский, - по крайней мере три злодейства
на душе". Слова эти промелькнули тогда в моем сознании, хотя, признаюсь вам,
в тот ужасный вечер Германн вовсе не казался мне злодеем. Напротив, он
пробудил во мне сочувствие, хотя поступок его был ужасен.
- Вы имеете в виду то, как он поступил с графиней? - спросил Уотсон.
Она грустно покачала головой.
- Я имею в виду то, как он поступил со мною. Вы только подумайте,
сударь! Эти страстные письма, эти пламенные требования, это дерзкое, упорное
преследование - все это было не любовь! Деньги - вот чего алкала его душа!
Он хотел лишь одного: чтобы графиня открыла ему тайну трех карт. А я... Я
была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы моей старой
благодетельницы.
- Что же вы сказали ему в ответ на его признание?
- Я сказала: "Вы чудовище!"
- А он?
- Он потупил голову и глухо ответил: "Я не хотел ее смерти. Пистолет
мой не заряжен".
- Как вы думаете, он сказал вам правду? - пристально глядя на нее,
спросил Холмс.
- Не сомневаюсь в том, - ответила она. - В таком смятении чувств люди
не лгут.
- Вы, стало быть, полагаете, что его все же мучила совесть?
- Не знаю, право, чувствовал ли он угрызения совести при мысли о