"Бенедикт Сарнов. Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев " - читать интересную книгу автора

записок Марии Николаевны Волконской, - начал Холмс.
- Что же тут удивительного, - пожал плечами Уотсон. - Ведь сын княгини
отказался дать ему ее записки. Только прочел один раз вслух. Кое-что из
услышанного Некрасов запомнил правильно, а многое не удержалось в его
памяти. Вот он и напутал. Я, конечно, его в этом не упрекаю. С одного чтения
всего ведь не упомнишь!
- Нет, друг мой, - улыбнулся Холмс. - Такое объяснение было бы,
извините меня, по меньшей мере наивным. Некрасов ведь не просто изложил этот
эпизод чуть-чуть иначе, чем он выглядит в "Записках княгини Волконской". То,
что в ее "Записках" было всего лишь скупым и строгим изложением фактов, он
превратил в красноречивую, исполненную глубокого драматизма сцену.
- Вы имеете в виду этот их разговор в тюрьме? И то, что было написано
на платке?
- И это тоже, конечно. Но важно даже не то, что Некрасов обогатил этот
эпизод из "Записок княгини Волконской" своей фантазией. Так же, кстати, как
и многие другие эпизоды, заимствованные из ее "Записок". Важно, с какой
целью он это делал!
- Какая же, по-вашему, у него тут была цель?
- О, тут не может быть двух мнений! Некрасов хотел не просто
пересказать никому не известную историю...
- Конечно, не просто пересказать, - заметил Уотсон. - Он хотел изложить
ее стихами. А ведь это, я думаю, гораздо труднее, чем писать прозой.
- Ну, на этот счет есть разные мнения, - улыбнулся Холмс. - Многие
считают, что стихи писать легче, чем прозу. Может быть, как-нибудь в другой
раз мы к этой проблеме вернемся. Сейчас же я хочу решительно возразить нам.
Нет, отнюдь не только желание облечь рассказ княгини Волконской в
стихотворную форму вынудило Некрасова отклониться от реальности и дать волю
своей фантазии. Некрасов хотел потрясти воображение своего читателя как
можно более впечатляющим изображением подвига декабристов. Он хотел показать
не только глубину их страданий, но и всю меру их душевного величия. Именно
это стремление окрыляло и направляло его художественную фантазию.
- Да, - согласился Уотсон. - Это благородное желание его, конечно, до
некоторой степени оправдывает.
- До некоторой степени? - изумился Холмс - Нет, Уотсон, не до некоторой
степени. Да и вообще это ваше словечко - "оправдывает" - тут совершенно
неуместно. Ни в каких оправданиях Некрасов не нуждается. Ведь он поступил
так, как поступает каждый истинный художник.
- Что значит - каждый? Уж не хотите ли вы сказать, что мы имеем тут не
просто некий казус, а как бы некоторую общую закономерность?
- Вот именно! Это вы очень верно подметили, мой проницательный друг! -
подтвердил Холмс. - Именно закономерность! Художник всегда обогащает
избранную им натуру своим отношением к ней. Мыслями, которые она эта натура
- в нем пробудила... Чувствами, одушевлявшими его в работе над тем или иным
сюжетом...
- Вы хотите сказать, что писатели в своих книгах никогда
не
воспроизводят в точности то, что было в жизни? - уточнил Уотсон.
- Да, я хотел сказать именно это, - подтвердил Холмс. - Подчеркиваю:
никогда!
- И вы можете подкрепить это свое утверждение фактами?