"Жозе Сарамаго. Поднявшийся с земли " - читать интересную книгу автора

ни кола ни двора, и о прошлой своей жизни избегали говорить. И вот один
тамошний захотел поссорить Жозе с Мануэлем и сказал тому, что Жоан, мол, с
твоей женой в большой дружбе. Однако Мануэл доверял Жозе, он пришел к нему и
все как есть выложил: Так и так, а рассказал мне об этой такой-то. Ах, сукин
сын, отвечал Жозе, а ну пошли к нему. Пришли. Ты, спрашивает, Мануэлу
говорил про меня то-то и то-то? Так теперь повтори все это при мне. А тот
отвечает: Я что-то наболтал спьяну, а ты мне ничего не говорил, это правда.
Тогда Жозе Кот говорит ему очень спокойно: д ну отойди на сто шагов. Тот
стал просить, чтоб его не убивали, а Жозе всадил ему в спину два заряда
мелкой дроби - убить не убьет, а память останется. Это, говорит, чтоб ты вел
себя как мужчина, потому что здесь шутить не любят. Я так думаю, Кот начал
такую жизнь оттого, что не мог заработать себе на пропитание.
Он появился в здешних местах, когда я еще вот такой был. Стал
десятником - тогда дорогу прокладывали от Монте-Лавре до Коруше. Строили ее
одни бродяги - недели три-четыре проработает, деньжат скопит и уходит, а на
его место - другой. Жозе Кот появился, сразу освоился, назначили его
десятником. Я тогда тут пас свиней, еще до встречи с Мануэлом Эспадой, и все
видел. Тут вскоре слух прошел, что у Кота были нелады с властями, а может
быть, его выследили, а может быть, кто-то донес, - так или иначе, приехали
стражники, стали его ловить, поймали и повели. Ведут, а он идет такой
спокойный, стражники довольны собой, а он вдруг как сыпанет песку одному в
глаза, прыгнул раз, прыгнул два - только его и видели. Потом снова поймали,
конечно, но больше уж мы его не встречали нигде. Я полагаю, всю жизнь Жозе
Кот был один как перст, такое мое мнение.


* * *

Наша великая планета, наш мир, этот шар, не имеющий ни начала, ни
конца, покрытый морями и землями, изрезанный ручьями и реками, омываемый
прозрачной водой, которая уходит и возвращается, но неизменно все одна и та
же - копится ли она в дождевых тучах или таится в подземных реках,
придавленных каменными глыбами, - мир, похожий на замолчавший детский
волчок - таким когда-нибудь увидят его астронавты, а мы можем вообразить
себе и сейчас, - так вот, этот наш мир, если взглянуть на него из
Монте-Лавре, покажется какой-то хрупкой вещицей - ну вроде часиков: их ведь
можно заводить, пока выдерживает пружина, - и ни на один оборот больше, а
если толстый грубый палец приблизится к их шестеренкам или чуть-чуть заденет
их волосок, они вздрогнут и затрепещут, ибо чувствительны, как сердце. Они
кажутся очень прочными в блестящем корпусе из нержавеющей стали, они
противоударные - до тех, правда, пор, пока могут сносить удары, - они
водонепроницаемы - специально для того, кому придет в голову изысканная
прихоть выкупаться, не отстегивая их с руки, - они гарантированы на
столько-то лет точного хода - может быть, и на много лет, если в моду не
войдет потешаться над изделием, купленным вчера, а мода эта избавит станки
завода от простоя и обеспечит хозяину новые прибыли. Но если снять с часов
их стальную кожуру, если солнце, ветер, влага проникнут внутрь и начнут
куролесить среди камней и шестеренок, можете держать пари - и вы его
выиграете! - что миновали счастливые дни. Мир, если смотреть на него из
Монте-Лавре, похож на раскрытые часы: все потроха наружу, близок его час.