"Жозе Сарамаго. Поднявшийся с земли " - читать интересную книгу автора

взлететь, расправить крылья и улететь отсюда куда-нибудь подальше, пролететь
над полями, над возвращающимися грузовиками, - ох, тоска, ох, как там все
было тоскливо, и весь народ вдруг принимается кричать, да так, словно ему
заплатили - даже не знаю, что хуже, когда платят за это или когда бесплатно
глотку дерешь... Ты не огорчайся, Жоан. Я и не огорчаюсь, Фаустина, погнали
нас, как баранов, мы и пошли. Близок вечер, оттого еще грустней, в грузовике
кто-то пробует запеть, и еще двое подтягивают, но когда уж очень грустно, то
и не поется, и слышен теперь только шум мотора, и на ухабах людей бросает
друг на друга - плохо закрепленный груз, швырнули нар в кузов навалом, нет,
Жоан Мау-Темпо, это была скверная работа. Крестьян высаживают у въезда в
Монте-Лавре - они стоят, сбившись в стаю, как темные птицы, а потом
расходятся: одни в таверну - залить жажду и горечь, другие что-то бормочут,
словно не в себе, а третьи, самые печальные, идут по домам. Что ж мы -
куклы? Привезли - увезли, кто мне возместит этот день, у меня работа была в
саду, если б не этот гад легавый, ничего, когда-нибудь с него спросится, -
все эти угрозы себе под нос чуть-чуть заглушают боль где-то внутри, а мы
ведь не знаем, как об этой боли рассказать, словами ее не определишь, вроде
ничего не болит, в всего изуродовали. И Фаустина спрашивает: Ты уж не
заболел ли? Жоан отвечает, что нет, не заболел, и все на этом, потому что
чувств своих изъяснить он не может. Ты не огорчайся, Жоан. Я и не огорчаюсь,
но легче ему станет, только когда он заснет на плече Фаустины. Тогда и
снимется камень с души.
______________
* Фашистская военная организация.

Поднимаются хозяева в гору, чтобы солнце светило им одним - это тяжелый
такой сон снится Жоану Мау-Темпо, - но у хозяев нет лица, а у горы нет
названия, но просыпается ли Жоан Мау-Темпо или снова засыпает, хозяева все
идут и идут, а он прокладывает этой процессии дорогу, корчует тяжелым своим
заступом деревья, вырывает кустарник руками, и от колючего дрока уже
кровоточат ладони, а хозяева веселой компанией идут и смеются и не сердятся,
если он слишком долго возится, не понукают его, а терпеливо и кротко ждут,
не ругают, не зовут гвардию - ждут, а пока что устраивают пикник, а он машет
заступом, из последних сил скребет землю, выдирает корни и видит, как сверху
по склону съезжают грузовики с надписью на бортах "Португальские излишки" -
они направляются в Испанию, красным - ни вот столько не дадим, все пойдет
тем, другим, святым и безгрешным, которые защищают меня, Жоана Мау-Темпо, не
дадут мне попасть в ад, "долой", "смерть!", а по моим следам едет теперь
какой-то сеньор верхом на лошади, а лошадь ту зовут, я знаю - это
единственное, что я знаю, - Бом-Темпо, наконец-то лошади стали долго жить.
Просыпайся, Жоан, говорит жена, пора, а ведь на дворе еще глубокая ночь.


* * *

Тем не менее кое-кто уже поднялся - поднялся не в том смысле, какой
вкладывают в это слово, когда хотят сказать, что кто-то, вздыхая, вскочил с
неудобного топчана - если есть топчан, - а в том особенном значении, когда
человек пробуждается и видит, что уже полдень, хотя минуту назад была ночь,
ибо истинное время, которому подчиняются люди и от которого зависят их