"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

словно этим могла спасти его от грядущих бед, а когда подняла глаза на
ангела, его уже не было - но только исчез он не в пример тому, как появился,
шагов слышно не было. Улетел, подумала Мария.
Она поднялась, подошла к выходу из пещеры проследить путь его в воздухе
или хоть след этого пути, взглянуть, нет ли поблизости Иосифа. Туман
рассеялся, металлическим блеском сверкали первые звезды, по-прежнему
доносились из Вифлеема рыдания, и в этот миг голова ее закружилась от
какого-то безмерного тщеславия, от греховнейшей горг дыни, обуявшей ее
вопреки пророчеству ангела, словно спасение сына ее свершилось не по воле
Всевышнего, обладающего достаточным могуществом, чтобы избавить кого угодно
от злой смерти в тот самый миг, когда другим обреченным остается только
одно - ждать, пока не представится случай спросить самого Бога: Зачем Ты нас
убил? - и удовольствоваться любым, каков бы ни был он, ответом.
Но недолгим было упоение Марии: уже в следующий миг представилось ей,
что могла бы и она, как многие матери вифлеемские, держать на руках мертвое
тело сына, и тогда во спасение ее души, во исцеление разума слезы вновь
выступили на глазах у нее и хлынули ручьем. Так сидела она и плакала, когда
вернулся Иосиф, - Мария видела его, но не шевельнулась, ибо уже не боялась
его упреков: она плакала теперь вместе с другими матерями, что сидели в
кружок, держали на коленях бездыханных своих сыновей и ждали часа
воскресения. Иосиф увидел ее слезы, понял причину их и промолчал.
И, войдя в пещеру, он не стал бранить жену за то, что та зажгла
светильник. Угли костра подернулись тонким слоем пепла, но посреди них и
между ними еще трепетал, еще бился из последних сил язычок пламени.
Развьючивая осла, сказал Иосиф: Опасность миновала, они ушли, и самое
лучшее - переждать здесь до утра, а завтра утром, чем свет, тронемся в путь,
да не по дороге, а по тропинке, а где тропинки нет - прямиком. Сколько детей
погибло, прошептала Мария, и Иосиф вдруг рассердился: Сколько, почем ты
знаешь сколько, ты что, ходила считать? Я просто помню некоторых. Скажи
лучше спасибо, что твой сын жив. Говорю. И не смотри на меня так, словно я
свершил злодеяние. Я не смотрю. И не смей говорить со мной так, словно
судишь и осуждаешь. Я буду молчать. Да уж, лучше помолчи. И с этими словами
он привязал осла к яслям, где еще оставалось немного соломы, хотя вряд ли
тот уж очень сильно проголодался, ибо в последние недели ел, что называется,
вволю, только и делал, что щипал травку да нежился на солнце, но счастье,
как известно, недолговечно, совсем скоро вновь начнутся тяжкие его труды под
тяжкой кладью. Мария уложила сына и сказала: Раздую огонь. Зачем? Ужин
приготовлю. Не надо, кто-нибудь может заметить костер, поедим всухомятку что
Бог послал. Так и сделали. Масляная плошка озаряла призрачным светом четырех
обитателей пещеры - неподвижно, как изваяние, стоял осел, ткнувшись губами в
солому, которую так и не стал есть; спал младенец; а мужчина и женщина
пытались обмануть голод пригоршней сушеных смокв. Потом Мария раскатала по
земле циновки, расстелила простыню и, как всегда, стала ждать, когда ляжет
муж. Но Иосиф сначала вновь выглянул из пещеры, прислушался - но покой царил
на земле и в небесах, и из Вифлеема не доносилось больше ни воплей, ни
рыданий, и видно, хватало у Рахили сил на то лишь, чтобы стонать и вздыхать,
затворив и двери и душу. Иосиф растянулся на циновке, почувствовав вдруг
небывалое изнеможение, - слишком много бегал он в этот день, слишком силен
был страх его, и он не мог даже сказать, что это благодаря его стараниям
остался в живых Иисус, ибо воины всего лишь неукоснительно выполнили данный