"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

поднявшись туда, где горит священный огонь, на той же стороне алтаря, но на
другом углу, юго-западном, тогда как первая жертва принесена была на
юго-восточном, сворачивает голову голубке, кропит ее кровью помост,
украшенный по краям орнаментом в виде бараньих рогов, и вырывает у нее
внутренности. Никто не обращает внимания - слишком ничтожна эта смерть, и
только Иосиф, задрав голову, пытается различить во всеобъемлющем дыму и чаду
дым своей жертвы, уловить запах ее горящей плоти, которую священник,
присыпав солью, бросает в огонь, но вряд ли удастся это плотнику - горящая в
пляшущих языках пламени выпотрошенная тушка так жалка и ничтожна, что не
заполнит и дупла в зубе Господа. А внизу, у подножия жертвенника, уже стоят
в ожидании три священника. Падает сраженный железным крюком теленок - Боже,
Боже, сколь слабы мы по воле Твоей, как легко нам умереть! Больше Иосифу
здесь делать нечего, пора уходить, уводить жену и сына. Мария очистилась, -
разумеется, об истинной чистоте и говорить не приходится, даже и уповать на
нее нечего людям вообще, а женщинам в особенности, речь идет о том, что
освободилась она от истечения своего, и все теперь как раньше, только стало
в мире на две голубки меньше и на одного мальчика больше. Вышли они из Храма
через те же врата, через которые и вошли в него; Иосиф получил назад своего
осла и, покуда Мария, став на придорожный камень, усаживалась в седло,
держал сына на руках - не в первый раз это было, но теперь, оттого, должно
быть, что еще не позабылось, как вырывают внутренности у горлицы, он
помедлил, прежде чем передать его матери, словно думал, что ничьи руки не
оберегут мальчика лучше его, отцовских рук. Он проводил семейство до
городской стены и вернулся в Храм, на работу.
Завтра, чтоб уж получилась полная рабочая неделя, он придет туда в
последний раз, а потом, не медля больше ни единой секунды, двинутся они
домой, в Назарет.
И в ту же ночь высказал наконец пророк Михей то, о чем так долго
молчал. И когда царь Ирод, терпя и снося ставшую уже привычной еженощную
муку, ждал, что, в очередной раз произнеся обличение, потерявшее от
повторений свою грозную силу, исчезнет призрак и страшное пророчество так и
не сорвется с уст его, прозвучали новые и нежданные слова. И ты, Вифлеем,
мал ли ты между тысячами Иудиными? Из тебя произойдет мне тот, который
должен быть Владыкою в Израиле. И в этот самый миг проснулся царь Ирод, но в
опочивальне его, точно длительный, долго не замирающий звон струны,
продолжали звучать слова пророка. Ирод больше не закрывал глаз, вдумываясь в
сокрытый смысл пророчества, если был он, и столь глубока была его
задумчивость, что даже как бы перестал ощущать роящихся под кожей муравьев,
червей, ползающих в самых сокровенных частях плоти его, гниющей заживо.
Ничего нового не было для него в этом предсказании, знакомом ему, как и
всякому правоверному иудею, но он никогда не считал нужным терять время на
то, чтобы постичь таинственные откровения древних пророков, - хватало ему
тайн и наяву: только поспевай раскрывать заговоры да ковы.
Смущало его и томило душу его смутной тревогой другое - некая
беспокоящая странность заключена была в самом звучании, а вернее - отзвуке
этих слов, будто значили они не только то, что значили, а таили близкую и
неотвратимо ужасную опасность, грозили бедой скорой и неминучей. Он
попытался отогнать это наваждение, снова уснуть, но тело не слушалось и
вновь открылось для скорбей, проникавших до самого нутра, так что
размышление все же служило защитой от них. Уставя взор в потолок - резные