"Игорь Сапожков. Перегон " - читать интересную книгу автора

содержимое их карманов и сумок. Понедельник был виртуозом своего дела. Его
пальцы были чувствительнее, чем у кардиохирурга, а интуиция острее, чем у
директора бани. Мотя представлялся искусствоведом и предлагал за умеренное
вознаграждение провести частную экскурсию. Импозантный мужчина в замшевом
пиджаке с шелковым платочком на шее и золотой печаткой на мизинце производил
приятное впечатление. Доверчивые люди не раздумывая соглашались. Обычно все
самое ценное, Мотя доставал из их карманов, снимал с рук и вытаскивал из
сумок, в первые четыре минуты. Затем он подводил туристов к главному шедевру
музея, давал им время насладиться прекрасным, а сам тем временем исчезал.
Сейчас Мотя-Понедельник отбывал очередной срок в Салехардской колонии номер
три, в простонародье "Троечке". Взяли его с поличным, у Петроградской
Набережной, на борту легендарной "Авроры". Группу чилийских товарищей,
прибывших в Советский Союз за зарплатой, зорко пасла контора...
Они проговорили до утра. Когда Ольга ушла спать, Дядя Гриша одела очки,
достала из тумбочки тетрадку и карандаш, оторвала уголок странички и написав
не нем несколько слов, плотно свернула трубочкой.

* * *

Внезапно, не по сезону, зарядил дождь. Он лил три дня, иногда
превращаясь в град. Тогда пребывание в поезде превращалось в сплошное
мучение. Крупные ледышки безжалостно барабанили по стальным крышам вагонов,
от грохота некуда было укрыться. Потом опять начинался дождь, с потолка
текли ручьи, сперва с ними боролись, носились с ведрами от одного к другому,
затем бросили. По вагонам растекались холодные черные лужи. Этап не
двигался, состав замер перед въездом на короткий стальной мост над глубоким,
скалистым ущельем. Одинокий семафор нервно мигал красным глазом. Ветер, то и
дело поднимал в воздух, тяжелые кучи бездомных листьев, темневших из
растопленных дождевой водой, снежных проталин.

* * *

Во время шмона, женщин на улицу не выгнали, их перевели в проход за
сетку где обычно "гуляет" вохра. Они столпились у узкого окна, разглядывали
верхушки мокрых елей, редких, видимо отбившихся от стаи птиц. Между тем,
вохра громила жилую часть "Столыпина". Шмон длился пол дня, потом до ночи
зечки наводили порядок. Все было разбросано, на полу валялись вещи, обломки
табуреток, фотографии, обрывки газет и книг. Видимо искали что-то
определенное, в нескольких местах пола и стен, были оторваны доски и
обшивка, а над углом Дяди Гриши, даже снимали потолок. Окончательно
прибрались и восстановили порядок, только через неделю.
Ольга сидела на нарах поджав к груди колени и обняв их руками. Она
безразлично смотрела в глубину вагона, когда к ней подсела Райка.
- Ну что подруга... Завтра?! - не то спросила, не то напомнила она.
- Завтра... - Ольга вздрогнула, очнувшись от своих дум.
- Смотри вот, - Райка дослала из под телогрейки бумажный пакет,
аккуратно положила его на одеяло и развернула. На бумаге лежало белоснежное,
шелковое, белье, - нравится?
- Очень... - девушка взяла в руки невесомые вещи и улыбнулась, они
оказались теплыми.