"Анджей Сапковский. Maladie" - читать интересную книгу автора

расплакаться. Не знаю, то ли он шутил, то ли говорил серьезно.
Я старательно протер клинок. У меня под седлом всегда есть тряпица,
чтобы протирать меч в подобных случаях. Пока протираешь клинок, руки
успокаиваются.
Бек де Корбен хрипел, стонал и всячески старался умереть. Можно было
слезть с коня и добить его, но я чувствовал себя не лучшим образом. Да и
ему не очень-то сочувствовал. Жизнь - жестокая штука. Мне, сколько я себя
помню, тоже никто не сочувствовал. Во всяком случае, так мне казалось.
Я снял шлем, кольчужный наголовник и шапочку. Совершенно мокрую. Черт
побери, я вспотел как мышь в родильной горячке. Чувствовал себя отвратно.
Веки словно свинцом налиты, плечи и локти начинали ныть и болезненно
неметь. Плач Бранвен доходил до меня как сквозь стену из бревен, щели
между которыми плотно прошпаклеваны мхом. В голове билась и звенела тупая,
перекатывающаяся боль.
Как я попал на эти дюны? Откуда прибыл и куда направляюсь? Бранвен...
Я где-то уже слышал это имя. Но не мог... никак не мог вспомнить где...
Одеревеневшими пальцами я дотронулся до утолщения на голове, до
старого шрама, оставшегося после того страшного удара, который рассадил
мне череп и вдавил в него прогнувшиеся края разрубленного шлема.
Неудивительно, подумал я, что при такой штуковине на голове я порой
ощущаю страшную пустоту в мозгу. Неудивительно, что черный коридор моих
снов, где-то далеко оканчивающийся едва уловимым мутноватым светом,
ухитряется вести меня и наяву.
Хлюпанье носом и покашливание Бранвен дали мне понять, что все
кончилось. В горле першило.
- Едем? - спросил я намеренно сухо и твердо, чтобы прикрыть слабость.
- Да, - ответила она так же сухо. Протерла глаза тыльной стороной
ладони. - Рыцарь?
- Слушаю тебя, госпожа.
- Ты презираешь меня, верно?
- Неверно.
Она резко отвернулась, направила лошадь по тропке меж холмов, к
скалам. Я последовал за ней. Чувствовал я себя отвратно.
И ощущал запах яблок.

Я не люблю запертых ворот, опущенных решеток, поднятых разводных
мостов. Не люблю стоять дурень дурнем перед смердящим рвом. Ненавижу
надрывать глотку, отвечая невнятно кричащим из-за частокола и амбразур
кнехтам, не понимая, то ли они меня кроют непотребными словами, то ли
насмехаются, то ли спрашивают, как зовут.
Я ненавижу сообщать имя, когда мне не хочется его сообщать.
На этот раз все устроилось как нельзя лучше: ворота были открыты,
решетка поднята, а опирающиеся на алебарды кнехты не шибко усердны. Еще
лучше было то, что человек в бархате, встретивший нас во дворе,
поздоровался с Бранвен и удовольствовался несколькими ее словами, меня ни
о чем спрашивать не стал. Он галантно подал Бранвен руку и придержал
стремя, галантно отвел взгляд, когда, слезая, она показала из-под юбки
лодыжку и колено, галантно дал понять, что нам надлежит проследовать за
ним.
Замок был ужасающе мрачен и пуст. Словно вымер. Было холодно, а