"Джонатан Сантлоуфер. Живописец смерти " - читать интересную книгу автора

этого сноба по высокомерной физиономии, но понимал, что если бы даже и
решился на этот безумный поступок, то потерпел бы поражение. Миллс был в
рубашке с короткими рукавами, под которыми рельефно выделялись массивные
бицепсы. Рафаэлю Пересу было двадцать семь, то есть он почти на двадцать лет
был моложе Миллса, но, случись драка, старший хранитель музея - черт бы его
побрал, - нокаутировал бы его в первую же минуту. В этом Перес был абсолютно
уверен, поэтому позволил себе лишь усмехнуться.
Двери лифта раскрылись.
- Только после вас, - проговорил Перес.
Скайлер Миллс неторопливо вышел из кабины. Все правильно. Рафаэль Перес
всегда и во всем будет после меня.

Кейт свернула на Пятьдесят седьмую улицу. Потянула за ручку элегантной
парадной двери из тонированного стекла, которая вела в Музей современного
искусства. Именно здесь Элену в последний раз видели живой.
Задачей Кейт было выяснить, как провел последнюю неделю каждый
сотрудник музея. Особенно ее интересовало, где они были в ночь, когда убили
Элену. Разумеется, прямо в лоб спрашивать нельзя, но Кейт по опыту знала,
что получить ответ можно и не задавая никаких вопросов. Просто следует
завести непринужденную беседу на какуюнибудь животрепещущую для данного
человека тему и тактично намекнуть, что его проблемы вполне разрешимы. Тогда
он сам выложит все, что нужно.
Девушка за стойкой не отрываясь читала биографию Фриды Кало*. Увидев
Кейт, она немедленно выпрямилась. Кейт приветливо улыбнулась, отметив обилие
пирсинга, и быстро двинулась по вестибюлю мимо бронзовой таблички на стене,
где среди других меценатов были упомянуты также мистер и миссис Ричард
Ротштайн.
______________
* Мексиканская художница, известная своими сюрреалистическими
портретами, изображавшими физическую и душевную боль.

Коридор был сравнительно короткий, семь, от силы десять метров. Он
напоминал дорожку кегельбана и поражал неземной белизной. Кейт вдруг стала
прозрачной. Иллюзию создавали особым образом расположенные флуоресцентные
лампы. Это уже постарался не архитектор, а художник. Некоторым такая
холодная белизна не нравилась, а Кейт наоборот. Здесь она ощущала себя
красавицей, сделанной из детского деревянного конструктора. Ей казалось, что
сейчас она по коридору не шагает, а плывет.
Главный выставочный зал со сводчатым потолком и выложенным белыми
плитками полом имел вид ультрасовременного плавательного бассейна, но без
воды. Сначала Кейт подумала, что здесь меняют экспозицию, но потом заметила,
что к белым стенам прикреплены практически невидимые белые листки,
квадратики туалетной бумаги. При ближайшем рассмотрении на каждом листке
можно было обнаружить какое-нибудь слово - любовь, ненависть, жизнь, смерть,
сила, слабость, - накарябанное в центре вроде бы шариковой ручкой.
Что это? Минимализм? Концептуализм? Одноразовая живопись? Скорее, и то,
и другое, и третье.
Кейт не поленилась понюхать один квадратик и констатировала, что эта
живопись, а может быть, графика, непахучая.
- Кейт!