"Джонатан Сантлоуфер. Живописец смерти " - читать интересную книгу автора

- Может быть, у вас и есть время опрашивать в каждой галерее каждого
мальчика на побегушках, а у меня нет. - Мид поправил галстук-бабочку. -
Потому что, кроме этого дела, есть еще дюжина других, а лишних людей, как
вам хорошо известно, у меня нет.
- Послушайте, - не выдержала Кейт, - к чему такая враждебность? Я
пришла сюда не мешать вашей работе, а помочь. У вас уже есть три трупа.
Хотите дождаться четвертого? Так дождетесь. - Она посмотрела на Брауна и
Слаттери. - Я могу начать с сотрудников Музея современного искусства, потому
что всех их знаю.
- Я уже опрашивала сотрудников этого музея, - сказала Слаттери. -
Именно там в последний раз видели Солану живой и...
- Вы хорошо поработали! - прервала Кейт молодую женщину-детектива и
улыбнулась. - Но если не возражаете, мне бы тоже хотелось с ними поговорить.

Одну картину на небольшом телевизионном экране медленно сменяет другая,
потом третья. Затем зрителю показывают фрагменты картин. Разумеется,
цветопередача превосходная. Камера отъезжает назад, и становится видна стена
музейного зала с висящими на ней картинами. Вдоль стены медленно идет
женщина в белой шелковой блузке и черных слаксах. Волосы свободно рассыпаны
по плечам.
У него перехватывает дыхание.
- Фовисты, - произносит с экрана эта потрясающая женщина. Взгляд
искренний, глаза, направленные прямо в объектив камеры, теплые,
доброжелательные, умные. - Что в переводе с французского означает "Дикие
существа". - Она улыбается.
Он улыбается тоже. Дикие существа. Неплохо звучит.
- И вот таким довольно нелестным прозвищем, - продолжает она, вскинув
брови, - наградили группу художников, куда входили теперь уже широко
известные Матисс, Дерен, Вламинк и Марке, за то, что их работы противоречили
традиционному представлению о живописи. За то, что эти художники решили не
стеснять себя условностями. Их картины были настолько необычны, что в тысяча
девятьсот пятом году администрация "Осеннего парижского салона" решила
поместить работы фовистов в отдельном зале, изолировав их от традиционной
живописи. Картины были такими смелыми и... мощными, что буквально приводили
консерваторов в ярость.
Необычны. Не стеснены условностями. Изолированы. О Боже, как она меня
понимает!
- Да, - шепчет он в небольшой экран. - Я тебя слышу.
- Андре Дерен любил повторять: "Я использую цвет ради самого цвета". -
Она делает жест в сторону одной картины, затем другой. - Вы видите, какое
значение здесь имеет цвет. Он интенсивен, чрезмерно подчеркнут, порой даже
деформирован. Тона кричащие - пурпурные, розовые, ядовито-зеленые,
кроваво-красные.
Кроваво-красные. Он вспоминает пол в мастерской Итана Стайна. Как
получилось красиво!
- Начинаем очередную передачу из цикла "Портреты художников". Меня
зовут Катерин Макиннон-Ротштайн.
Камера наезжает, создавая крупный план. Он тоже приближает лицо к
экрану. Кожу начинают пощипывать статические заряды. Ему кажется, что он
чувствует аромат ее духов, ощущает восхитительную теплоту кожи, настолько